Фэрриан Гардсон: Очень насыщенно. Как и с госпожой Аурикой. За один вечер узнал больше, чего не удавалось допытаться и за месяцы службы. У нас была дворфийка, например. Но на фоне леди Овааль она была как... вот эта вторая эльфийка. Не такая агрессивная самоубийца. Но дожила до седых лет, а не могла рассказать вообще ничего даже о Войне Трёх Молотов. Не знала ни одного имени, ни причины конфликта, ровным счётом ничего. А кто такие терноманты? Как они связаны с Изумрудным Сном? Ночными эльфами?

Думитру Феликс Цимитяну: Терноманты — это закрытый друидический культ из Друствара, берущий своё начало от самой войны гилнеасских переселенцев с хозяевами тех земель — друстами, которыми правил их король — Горак*Тул, из династии Тул. Разразилась бойня, в ходе которой часть друстов его не поддержали, из-за чего были изгнаны и выступили на стороне людей. Когда война окончилась победой последних, спустя какое-то время друсты, в частности, Ульфар, друст-медведь, согласились обучить своему ремеслу первое поколение терномантов. Есть теория о том, что все людские ученики были так или иначе носителями дара Ведьм Урожая, но доподлинно это никому уже не известно. Я как-то криво сформулировал мысль. Причиной конфликта была людское заселение земли, где обитали друсты. Изначально, магия друстов была частью терномантского искусства, но после того, как Фрос, родной мир друстов, стал чем-то вроде Изумрудного Кошмара, от её использования отказались. Терноманты черпают силу из Природы, как таковой. и Изумрудного Сна, куда так же могут отправляться.. Здравствуй, Карина! — крикнул Думитру. А тех, кто всё же отказывался от познания путей запретного, изгоняли из общины и либо они сдыхали от крестьянских вил, либо от голода. Третьего не дано. Пока что у нас есть только один посетитель, отдыхаем. Я сам принесу, что нужно. Ты пропустила самое интересное.

Фэрриан Гардсон что-то записывал в свой журнал с рассказов Димитру под его игру на фортепиано.

Фэрриан Гардсон: Да. Так вот. Кто именно такие друсты? Или друствары? Я слышал только о том, что в Гилнеасе управлялись с силами природы Ведьмы Урожая.

Думитру Феликс Цимитяну: Хм.. — Думитру сменил тон музыки, начав играть быструю мелодию, начав рассказ, (ООС: Frederic Chopin etude in C minor op 10 № 12) — Друсты — это погибшая, а вернее, изгнанная в родной мир древняя раса, которая, как говорят, берёт своё начало от врайкулов, крайне воинственная. Они были первыми обитателями земель Кул*Тираса, до людского пришествия, как я говорил ранее. Они практиковали друидизм и были кем-то вроде людей, но гораздо большим сильнее и могущественнее. Их последнего короля даже называли Владыкой Бесплотного Мира. Впрочем, он же и превратил некогда, местами, дикарскую, но от того не менее сильную древнюю расу, в гору проклятых изваяний, думая, что это поможет ему выиграть войну. Обобщая — это древняя раса, имеющая что-то общее с людьми в далёком прошлом, практиковавшая друидизм, но попавшая не в ту власть.

Фэрриан Гардсон что-то записывает в свой журнал под игру на фортепиано и рассказ пианиста. Оглянувшись на шаги, кратко кивает Асмелту.

Фэрриан Гардсон: А как они хотя бы примерно выглядели, эти друсты?

Думитру Феликс Цимитяну: Могу продемонстрировать.

Фэрриан Гардсон: Продемонстрировать? Как? — приподнялся, с интересом глядя на Думитру.

Думитру Феликс Цимитяну закончил играть, встав из-за пианино. Мгновение прошло и терномант стал меняться. Его плоть стала серее обычного, чёрные волосы превратились в гриву, лицо обросло клыками, ветвями и.. рогами? Минута и перед Фэррианом сидел то ли кот, то ли волк, то ли дерево.

Фэрриан Гардсон осторожно подошёл поближе, чтобы разглядеть существо вблизи.

Фэрриан Гардсон: Хм, это выглядит как отметина... Часовых? Или самой Элуны? — указал на плечо Думитру.

Думитру Феликс Цимитяну: Точно ни одной, ни другой. В Друстваре свои дикие боги и своё понимание друидизма. Но поскольку ремесло наше совпадает, то и ритуальные знаки могут быть идентичны.

Фэрриан Гардсон: И все... друсты... выглядят или выглядели именно так? Как львы из деревянных и костяных наростов?

Думитру Феликс Цимитяну: Не только львы. Ульфар, наш предводитель, например, медведь. Вообще, в старинных трактатах упоминалось, что друсты когда-то выглядели почти идентично людям, полагаю, изменения связаны с деятельностью Горака*Тула, что переносил души своих соратников в изваяния из плоти, кости и древа. Точного ответа я дать не могу, да и сомневаюсь, что кто-то помимо Ульфара в состоянии это сделать.

Фэрриан Гардсон: А как выглядели те, что... хм... слишком увлеклись этим таинством?

Думитру Феликс Цимитяну: Весьма незавидно, скажу я вам, — Думитру снял облик, постепенно обретая человеческие черты. Они становились похожи на нежить. Искривлённые, с серой кожей, горящими белыми глазами... Видел когда-нибудь банши? Примерно так.

Фэрриан Гардсон: М-м-м... — долго и задумчиво смотрел на Думитру на этих описаниях, на его бледную кожу, красные глаза, тонкие длинные пальцы. — Да. Могу себе представить.

Думитру Феликс Цимитяну: Не смотри на меня так. Я бледный не из-за этого. А пальцы.. Знаешь, когда люди рождаются с разного рода дефектами? — он показал руку, — Это — арахнодактилия, она у меня с самого детства.

Думитру Феликс Цимитяну глубоко вздохнул, — Если бы я практиковал магию друстов — после первой пробы сошёл бы с ума. Это главное. —

Фэрриан Гардсон задумчиво потёр подбородок, отблагодарил Думитру кивком на его рассказ и направился записывать всё в свой журнал.

Думитру Феликс Цимитяну: Малет, я в своей жизни исповедывался бесчисленное количество раз. Я не знаю, почему, возможно, мандрагора развязала мне язык, но я считаю, что должен продолжить тот рассказ про то, кем я был раньше и как докатился до такой жизни.

Думитру Феликс Цимитяну отрезал себе кусок яблока.

Малет Трант: Почему бы и нет? Буду твоим покорным слушателем.

Думитру Феликс Цимитяну: Я остановился в прошлый раз на том, как проходило моё детство при том клятом бароне.

Малет Трант покачал головой, перекладывая в тарелку аппетитную куриную ножку

Думитру Феликс Цимитяну: Так вот. Когда моему папаше стало совсем невмоготу нас кормить, он соврал, что мы поедем на охоту. Взял с собой меня и моего брата, Йона. Третий из детей в нашей семье к тому времени уже помер, лихорадка сожрала крепкого парня за неделю. То был Муреш, мой двоюродный, кажется, брат. У него родителей волки сожрали, мы его и взяли. Как ты мог понять, нихера это была не охота. Отец вывез нас в лес. Последнее, что я помню — то, как Йон свалился из седла, а папаша с бариновыми конями скрылся в лесу. Такой себе день рождения, правда?

Малет Трант: Не самое лучшее на моей памяти.

Думитру Феликс Цимитяну: Так мы и остались вдвоём. Мне пять, брату около тринадцати. Что мы можем, оказавшись в лощине без папки с мамкой, так ещё и в самый разгар осени? Я же родился в канун Саовины, вы это Тыквовином зовёте. Конец октября, Друствар, холод собачий. Ответ прост и банален: ничего. Первые несколько часов были.. Как бы сказать.. С позиции взрослого, откровенно глупыми, а с точки зрения детского сознания — вполне себе обоснованными в своей реакции. Я ревел и звал мать, Йон ошивался на краю поляны, пытаясь найти дорогу обратно. Но он был жирным, как боров, трусливым, как заяц, да и умом не особо блистал. Нихера не нашёл, одним словом. Зато сидел, скотина, обжирался какими-то ягодами с ближайшего куста.

Малет Трант: А ягоды те, случаем... не ядовитыми были? Друствар ведь край суровый, значит и растительность там такая же.

Думитру Феликс Цимитяну: Нет, обычные ягоды, слегка высохшие, но, в целом, съедобные. Когда у Йона в гузне позже заиграло, что нам нужно выжить, а не сожрать все ягоды с поляны, он стал вспоминать базовые навыки выживания, которых от Муреша в своё время наслушался, у того отец охотником был, а не алкоголиком, как у нас. Исполнял обязанности сыщика сухих веток и прочей требухи, конечно же я. Несколько дней так протянули, а потом случилось то, о чём ты предположил. Йон нажрался волчьих ягод.

Малет Трант: О-о, вот чего то подобного я и ожидал. Что же было дальше?

Думитру Феликс Цимитяну: Ну, как тебе сказать. Отец говорил: "Собаке — собачья смерть." Не знаю, почему я тогда вспомнил именно эту фразу, глядя на то, как Йон брызжет пеной со рта и корчится в предсмертных конвульсиях. Не знаю, как описать тебе, но мне даже не было страшно. Я оцепенел, во мне будто что-то умерло. Я просто понимал, что это не сон и что я буду следующим. Если сам себе не помогу.

Малет Трант: Та-а-ак, ты следующим очевидно не стал! Значит, всё таки справился.

Думитру Феликс Цимитяну: А как иначе? — Думитру закурил кальян, — Иначе я бы сейчас перед тобой не сидел. Я содрал с братца одежду, которая ему явно была без надобности, замотался в неё и так ещё несколько дней тянул на поляне. Я думаю, ты сам догадываешься, чем мне приходилось питаться, — сказал Думитру совсем тихо последнюю фразу, чтобы кто попало не услышал.

Малет Трант: Можешь не продолжать, я догадываюсь. Но... и осуждать бессмысленно, да и я не паладин, чтобы опускаться до такого. Печальная история, Думитру. Теперь стал лучше понимать всю суть твоей трагедии и не принятия общества.

Думитру Феликс Цимитяну: Да цветы это всё, слушай дальше, — Думитру выдохнул в сторону фруктовый дым.

Малет Трант продолжает свою трапезу, внимательно слушая рассказ Думитру

Думитру Феликс Цимитяну: Спустя какое-то время я двинулся в путь. У меня не было ни карты, ни компаса, грубо говоря, я был гол, как сокол, молод, как я не знаю, что, ещё и суеверен. Меня с детства пугали ведьмами, кладбищеннскими бабами, утопленниками и прочими прелестями жизни. Да я там чуть от сердечного приступа не помирал, тресни за моей спиной ветка или ухни какая сова.

Малет Трант: А как же ты выбрался?

Думитру Феликс Цимитяну: Дальше ничего интересного, я просто брёл, спал, пытался есть и пить, и по новой брёл, спал и пытался не сдохнуть от голода и холода. Пока, к конце концов, не вышел из леса. Мне просто повезло, что папаше было лень везти меня и брата достаточно далеко в чащу, так, бросил, где попало, да и всё.

Малет Трант: Даже интересно вдруг стало, как судьба с папашей твоим обошлась.

Думитру Феликс Цимитяну: Я вышел из леса где-то в районе кладбища на холм. А там увидел тропу, пещеру, огни... Это и было убежище Ульфара, где я провёл в дальнейшем всю осознанную жизнь. "Заблудший ребёнок, обученный волшбе".. Вот уж правда. С папашей-то? Дак его упырь на кладбище сожрал. Имение барона, при котором служила моя семья, пришло в упадок где-то в районе того отрезка времени, когда мне исполнилось десять. Усадьбу забросили, слуги либо умерли, либо разъехались, кто куда.

Малет Трант: Какая ирония, правда? Но, несмотря на все трудности, ты выжил и закалился. Только вот мир не желает с тобой примириться...

Думитру Феликс Цимитяну: Да он и раньше не горел желанием этого делать. Как только я ушёл из общины обратно во внешний мир, я долгое время не мог свыкнуться с тем, какой он, оказывается, херовый. Херовее, чем я помнил в детстве. Спустя тринадцать лет я многое переосмыслил, и вот, взбалмошным подростком, грубо говоря, вывалился в мир, что называется. Я бы не покинул пределы общины, если бы не.. — Думитру посмотрел на Малета и полушёпотом, избегая лишних ушей, добавил, — Можешь ли ты себе представить, что мои глаза когда-то были синими, а кожа — обычной?

Малет Трант: Я видел всякое дерьмо, Думитру, так что могу себе представить.

Думитру Феликс Цимитяну: В молодости, — сказал тихо Думитру, — Я пытался изучать ритуалы друстов. Не те, что стоят у истоков стандартного понимания друидизма. Я провёл один единственный ритуал.. Отца я, разумеется, со свету-то сжил, только поплатился за это.

Думитру Феликс Цимитяну кивнул самому себе. Звучало достаточно тихо, этот монолог утопал в звуках таверны.

Малет Трант: (шепчет) — С такими ритуалами нужно быть осторожным. Помнишь ту девчонку, которую опекает Ендрон? Вот она кровавые ритуалы проводит, а паладины этого люто боятся. Честно говоря... я тоже.

Думитру Феликс Цимитяну: Я их не боюсь, я презираю тех, кто их проводит. Я оступился и поплатился за это. Стоит ли говорить, что Овааль была в ярости, когда меня увидела?

Малет Трант: Да уж, надеюсь, что подобное ты больше практиковать не станешь. Порой знания бывают очень опасными и за них мы приносим высокую цену..

Думитру Феликс Цимитяну: Малет, за кого ты меня принимаешь? Восемь лет прошло с того момента. Это что же, получается, мне.. двадцать шесть? Старею.

Малет Трант: Что я думаю? Я всё же вижу в тебе благоразумного взрослого мужчину, а не маленькую девчонку, чьи убеждения загонят её в самое пекло.

Думитру Феликс Цимитяну: Вот-вот. После отлучения, если это можно так назвать, я разыскал свою мать. Агнеша была едва ли не такой же суеверной, как и любая другая крестьянка в Друстваре, и тем не менее я был для неё сыном. Давно утерянным, немного изменившимся, и всё же. Она тогда уже была совсем плохая, брак с моим папашей, его смерть, пропажа детей и нищета её в конец добили, Она умерла у меня на руках. Я до сих пор скорблю по ней. И не понимаю, как у неё, видной столичной девушки, дочери священника, хватило ума выйти за пропойцу из деревеньки на окраине.

Думитру Феликс Цимитяну закурил, стряхивая в рюмку пепел.

Малет Трант: Сердцу не прикажешь... Так говорил мне мой отец, да и ты сам прекрасно знаешь, что женщин порой понять очень трудно.

Думитру Феликс Цимитяну: Угу. И тем не менее даже перед лицом смерти она смогла мне помочь. Она направила меня в Корлейн, к своему брату, что занял отцовскую должность. Я тебе про него говорил. Дальше ты частично знаешь, я жил какое-то время в Корлейне. А потом на терномантов началась очередная охота. Это частое стихийное явление. Впрочем, не только на терномантов, кого ни попадя обвиняли в ведьмовстве и сжигали на кострах. Уехал, долго скитался, то тут, то там. Я успех побывать ямщиком за заставе Арома, учителем письма в вольной школе для детей бедняков, но всё больше - в Лощине Лучников, дома, могильщиком. А когда помер дед, переживший на многие годы своего сынулю, я принял решение уехать навсегда из родных мест, потому как после погребения он стал преследовать меня в кошмарах и я не мог больше этого выносить. Мало я кому это говорил, но мне сейчас, впрочем, терять нечего. Старая пьянь.. скажем так, я был красивым ребёнком. Смекаешь?

Малет Трант: Смекаю и удивляюсь, как ты ещё не поехал кукухой, Думитру.

Думитру Феликс Цимитяну: Сам с себя поражаюсь. Уехал на юг, в Боралус, кошмары ушли. А там и работа появилась. Сначала перебивался мелкими, как говорят гоблины, "шабашками" в трущобах Боралуса, после в порту трактир убирал, а потом в голову стукнуло, я пошёл в каперы. Попал в Терамор, там, впервые услышав о паладинах и их близких связях с некромантами, ушёл к чертям в вольную республику Порт-О-Пренс, заступил на службу в Вест-Маршскую компанию, так и попал в Западный Край. Дальше ты знаешь.

Думитру Феликс Цимитяну снял с головы бандану, рассматривая её, — Кстати, это и не бандана вовсе. Это — детский шарфик. Мать его сшила из старого платья, — он показал вышитую надпись на одном из краёв: "Думитру от мамы."

Малет Трант: Лучше бы не было этой главы с Западным Краем, вот, что скажу я. Спустя столько времени я понимаю, что не зря судьба свела нас вместе, даже несмотря на те обстоятельства, которые она нам подкинула. Я рад, что в подполье ушёл вместе с тобой и не стал мириться с той несправедливостью, которая творится повсюду. Ого! Ценная вещь. Наверняка в ней таится мощная духовная энергия. Жаль, что я не обладаю спиритизмом...

Думитру Феликс Цимитяну: Как ни странно, нет. Это просто дорогая сердцу вещь, — Думитру нацепил её обратно на голову, — Хорошо, что Теоден об этом не знал. Я-то помню, как он приказывал ломать фетИши, думая, что они мне дороги. Фетиши — херня, пара палок и моток верёвки, которые можно делать хоть каждый день в промышленных масштабах. Не в религиожной атрибутике дело. религиозной*

Малет Трант: Хм, возможно, такой предмет для меня — это моя фляга. — поставил на стол расписную флягу с элементалем. — Для меня это тоже ценная вещь. По секрету сказать, будет мне печально, если кто то её решит поломать или осквернить. Хотя, с другой стороны — это всего лишь вещь....

Думитру Феликс Цимитяну: Вещи, даже самые тривиальные, но милые сердцу, могут быть ценнее любой драгоценности. Поэтому я и воевал против вас, Малет. Последней каплей стало то, о чём рассказала Мэлани. Как её пытали за, якобы, пособничество Братству. Девчонке шестнадцать, она простая медсестра при лазарете, какое нахер Братство?

Малет Трант: Вот Теоден стервец! По правде говоря, я был единственным, кто хотя бы пытался защитить её на допросе и от дальнейших пыток. Увы, у меня не получилось. Я не вру... помню об этом, будто произошло вчера.

Думитру Феликс Цимитяну: Верю, Малет, — Думитру снова затянулся из мундштука, — Пообщавшись с тобой, я понимаю, что в чём-то мы похожи. Оба видели некоторое дерьмо и оба от него же смертельно устали.

Малет Трант: К слову, Братство оказалось очередной помойкой, в которой промывали мозги простому народу. В их катакомбах было столько рабов... бедняги работали в шахтах от рассвета до заката.

Думитру Феликс Цимитяну: Мы становились виновниками и свидетелями воистину мириады идиотских вещей. Видели алчных поборников Света, видели культистов, полоумных эльфиек и сражались по разные стороны баррикад ради чьей-то больной идеи, думая, что один правее другого. Оглядываясь назад, я могу тебя оправдать, себя — нет, я раскаиваюсь только в том, что не прикончил Теодена до того, как он выцепил из Редмонта всю паладинскую хунту. Его руки в крови невинных, от этого он не отмоется. Но сейчас я понимаю, что даже не стал бы мстить ему. Пусть его сожрут его внутренние конфронтации. Что вообще такое это Братство? Я слышал о Луноречье, но, так сказать, в матчасть не углублялся.