Могло ли наше плаванье весь путь быть спокойным и тихим? Тешила ли я себя такими надеждами? Думаю, что нет. Я была уверена, что рано или поздно мы наткнёмся на какое-то неимоверное чудовище, или пиратов, или попадём в шторм. Или найдём пиратов, которые управляют неким чудовищем, пока наш корабль штормит... Оказалась ли я права? Конечно. К счастью, лишь наполовину. Но об этом позже. 

Ближе к полуночи “Звезда Познания” и правда угодила в ужасный шторм. Команда корабля, экипаж, беженцы, да, собственно, и мы - все стояли на ушах. Впрочем, кроме огромных волн, что могли при одном неверном повороте штурвала потопить наше судно проблем не наблюдалось. Решение мы приняли самое разумное: корабельная команда и большая часть Гильдии остаётся на палубе, в то время как беженцы, мастер Райнери и господин Клематис будут запечатаны в трюме, дабы ничего не случилось. Каким-то боком там оказались и мы с Людвигом. Видимо, чтобы помогать защитить простых людей и успокоить их, в случае чего. И вот, мы оказались запечатаны. Совсем. Почти намертво. Наш славный архимаг сотворил так много барьеров, что пытались бы туда пробраться орды нежити - ничего у них не получилось бы. 

И настала тишина. Всё, что мы могли - слышать гул волн, чувствовать тряску корабля. Иногда до нас доносились возгласы кого-то из тех, кто остался наверху. Сложно было понять, что происходит там, наверху. Казалось, нужно перетерпеть каких-то пару часов и шторм утихнет. Мастер говорила, что к рассвету, если всё будет хорошо, мы уже продолжим спокойно плыть. Так считал и Хауэл, наш звездочёт, который то и дело пытался успокоить своего...друга? Компаньона? Своего...Сундучьего, который благородно решил спрятать у себя все наши пожитки. 

В какой-то момент всё затихло, но уже в следующую минуту мы ощутили сильнейший толчок. Будто… Будто по нам стреляли из корабельных орудий. Беженцы в ужасе обнимали детей, пытались укрыть от напасти стариков и больных. Мы всеми силами пытались облегчить их страх, поддержать и помочь. Было ли страшно нам самим? Лично мне - безумно. Не потому, что на нас могла налететь орава пиратов, нет. Я боялась...беспомощности, неизвестности. Боялась, что когда мы выберемся на палубу, по итогу найдём там лишь останки наших соратников. Я не понимала, что происходит наверху, и это пугало больше, чем что-либо. 

Вновь толчок, корабль начало страшно трясти, а затем нас и вовсе стало носить из стороны в сторону. Сложно было сдерживать в себе панические порывы, но другого выхода не было. Архимагу было всё сложнее сдерживать барьеры, при такой-то тряске, и до нас стали доноситься звуки орудий. Кажется, из пушек стреляли не только по нам, но и мы. 

Не знаю, сколько было противников. Не знаю, как те, кто остались на палубе держались. Такая “перестрелка”, как мне казалось, длилась целую вечность. Гул, запах гари, щепки и пыль, что беспрерывно сыпалась с потолка… Пусть барьеры помогали нас частично чувствовать себя в безопасности, но по взгляду мастера Райнери я понимала - дело дрянь и корабль вот-вот пойдёт ко дну, если так продолжится. И мы правда были к этому близки. В какой-то момент, судя по звукам, мы стали куда меньше давать отпор. А потом… Шум, грохот, будто...Будто что-то невероятно огромное отбросило все корабли противников проч. А затем… О, Свет, я никогда не забуду то, что произошло в следующую минуту. Совершенно неожиданно, некоторые из беженцев и те члены экипажа, которые спустились в трюм стали...Рассыпаться у нас на глазах. Превращаться в прах, пыль...Можно называть как угодно. Дети, старики, болезные… Никто не могу понять, что случилось. Только по мертвецки-бледному лицу Людвига я поняла, что кто-то на палубе прибег к тем мерам, к которым никто из причастных не захотел бы прибегнуть без самой крайней необходимости. 

Вскоре всё утихло. Там удалось выбраться на… Нет, палубой это назвать было сложно. На останки нашего корабля. И только тогда мы поняли весь ужас, что творился там, пока мы отсиживались в трюме. Что оставалось делать? Ждать, пока нас прибьёт к ближайшей суше. И просить все возможные силы, чтобы это случилось раньше, чем мы начнём умирать от голода, обезвоживания и ужасного солнцепека. Судьба оказалась к нам милостива. Но… это уже совсем другая история.