Не бывает дыма без огня. В нашу пору сложно найти того, кто бы прожил жизнь в одних лишь радостях и благоденствии, наслаждаясь постоянным умиротворением и днями, лишенными забот и тягот. Но, куда ни глянь, найдутся те, чья жизнь покрылась мраком в одно единственное мгновение, навсегда затемнив свет в глазах. Всяко можно рассуждать, но едва ли смертным было предначертано когда-либо узреть мир без всех его ужасов, боли и трагедий. 

Недавняя вылазка в захваченный сатирами лагерь обернулась для одной из жительниц Аубердина крайне неудачно: Ильрэн, бывшая часовая, хоть и не получила никаких ранений, слегла сразу по возвращению со страшной лихорадкой. Её давняя болезнь, вызванная отравлением скверной в Фелвуде, которая и стала причиной гибели её первенца, внезапно обострилась, приковав молодую эльфийку к её кровати. С каждым днем она всё больше ослабевала, погружаясь в порожденное недугом изнеможение; хворь истязала тело калдорай, принуждая мышцы дряхлеть, вены набрякать и темнеть, а кожу, иссохшую и бледную, натягиваться, отчего даже её кости жутковато выпирали. 

Учитывая множественные беды, обрушившиеся на головы народа звёзд в этот нелегкий час, никому особо не было дела до очередной больной – в селении не осталось её родных. 

Прознав о нелегкой участи давней соратницы, Айвет и Скатах, герои былых сражений с ордами демонов, в какой-то день навестили женщину, посетив постоялый двор прямо перед пристанью. То, что предстало их взору, не могло обойтись без нахлынувшего огорчения. Ильрэн выглядела поистине ужасно: измученная, почти иссохшая женщина, с запавшими глазами и натянутыми скулами, приподнялась, слыша шаги всходящих по лестнице, оказавшись у них на виду; руки у бывшей часовой исхудали настолько, что даже сквозь домотканое льняное одеяние пробивалась фактура её костлявых предплечий; бледное лицо эльфийки с обеих сторон покрывали растрепанные и посеченные волосы, утратившие свой серебряный блеск, кои она поспешно отслонила, пытаясь разглядеть входящих на второй ярус своим померкшим и безнадежным взглядом. Скорая гибель – вот и всё, что предвещал её вид. 

Искреннее беспокойство кузнеца не отозвалось жизненным рвением внутри Ильрэн; слегшая желала, как бы это не огорчало, попрощаться со старыми соратницами, уйти к своему погибшему чаду, разлуку с которым не могла принять по сию пору. 

«С кем это она собралась прощаться?» - в этих полных недовольства и несогласия словах Айвет крылась вся суть её тождественного с рядом стоящей Скатах непринятия, направленного на крайне обезнадеженные и душевнобольные высказывания поверженной тяжелой хворью. Те единственные, кто остался рядом, не желали отпускать её.

Долгие и усердные уговоры воительниц, тленные и отчаявшиеся отговорки больной, минуты споров и переубеждений – итог один; болеющая, едва держащаяся на ногах, бывшая часовая согласилась отправиться в дорогу. Для неё не всё еще было потеряно, пускай она и отказывалась это осознавать, - было место, способное дарить женщине исцеление. Давно Аубердином ширились слухи о древнем колодце на востоке, крывшем в себе великую силу, способную направить прикосновение Элуны всем страждущим. Туда они и собирались отвести её, не взирая на опасность и сомнительность подобной затеи. 

Близким путь не был, что отразилось на больной женщине: она нередко оступалась, даже постанывала от боли, пускай и тихо, через силу ковыляя за своими соратницами. Наконец, дойдя по тракту до густой чащи на восток от побережья, они решили – останавливаться нельзя; решили, а Ильрэн поддалась их воле, ведь её собственная уже давно была погублена. Пробираясь сквозь густые сплетения множества разнородных кустов и высоких лесных трав, триада эльфиек вышла на небольшую поляну, где, к их собственному удивлению, сидел у подножья разлогой ели одинокий эльф; женщины подошли ближе и одна из них, – верное дело, ныне крайне впечатлительная Ильрэн, - ужаснулась, видя жуткие ранения на теле мужчины, что оказался, судя по всему, друидом. 

Сатировы проделки, безумие друидки, осквернение колодца – гром с небес для чутких ушей эльфиек, не иначе. Поведав об очередных бедах, раненый друид в очередной раз дал повод впасть в смятение; один только воинственный дух Скатах и Айвет принуждал группу двигаться дальше. Они шли вперед, оставив раненого друида на прежнем месте, который, на удивление, пообещал нагнать их по усмирению его безумной сестры, собираясь очистить колодец от порчи. Шли, ступая сквозь непроглядный туман подгорных лесов, редко слышащих поступь смертного. Хождение, скорее напоминающее неряшливую ходьбу слепых кротов, привело их к тому самому месту. Они лицезрели растерзанных сатиров, лежащих кровавыми ошметками и рваными купами разорванных шкур, смешавшихся в жутком месиве с остатками внутренностей и мышц, а также обагренную, безумным взглядом бдящую медведицу, ныне уже не напоминающую вечно спокойных и собранных последователей Урсока, а за ней и колодец – он излучал не менее злобную, кровавую ауру. 

Не было времени для сомнений; воительницы быстро направили больную в укрытие, а сами выступили вперед, наконец привлекая внимание безумной друидки. Исступленная ярость наполнила кровавые глаза медведицы, что тотчас бросилась на эльфиек, наводя страх одним своим размером и грузными лапами, имеющими острейшие когти на концах. В неравную схватку вступили калдорай, собираясь не только отбиться, но и усмирить огромную тушу, пораженную кошмаром. Первой попадая под броские нападки медведицы, Скатах, хоть и поначалу, умело держала удар, уворачиваясь от размашистых порывов медведицы, собирающейся просто-таки смести кузнеца своими тяжелыми лапами. Схватка стала оборачиваться не в пользу эльфиек – переключившись на Айвет, медведица стремительно наступала на часовую, даже не давая времени для попыток увернуться и собраться с силами. Видя такой поворот, Ильрэн не могла больше прятаться, поникнув у обрамленного густыми кустарниками дерева, - взялась подбираться к трупу сатира. Возле тела рогатого женщина обнаружила ничто иное, как излюбленное в былые дни оружие – лук. Наблюдая, как медведица всё больше цепляла своими длинными когтями воительниц, Ильрэн попыталась пересилить собственную ослабленность: женщина намерилась выстрелить из лука, хоть даже не могла подняться с ним на ноги. Тщетно. 

Стрела пролетела мимо, а медведица продолжила буйствовать в своих неудержимых порывах ярости, направленных на теряющих стойкость эльфиек. Потеряв рассудок целиком и полностью, обращенная в искаженный медвежий облик, друидка невольно собиралась растерзать каждого, кто подбирался к ней. То же она пыталась совершить и с собственным братом. Терзающее сердце зрелище заставило больную женщину выронить лук и упасть на землю; она видела, как последние дорогие ей калдорай подавлялись бушующей и неестественной силой медведицы, едва не разбрасывающей их по сторонам. Свет в глазах Ильрэн померк в это мгновение еще больше – она хотела отпустить их, тихо попрощаться, но была вынуждена, как ей казалось, наблюдать смерть давних соратниц и подруг. Осознавая своё бессилие и беспомощность, сраженная хворью и духопадением сомкнула веки, не в силах наблюдать за таким.

Пока бывшая часовая бренно валялась на земле у выщербленных камней колодца, её соратницы не переставали сражаться. Пускай и вынуждаясь терпеть боль от тяжелых ранений, Айвет и Скатах не бросали попыток усмирить, хотя, точнее, даже избавить от страданий, коими обернулась для друидки смертная жизнь. Раз за разом, получая очередные ранения, они взмахивали своими орудиям, свергая на медведицу удары заостренных лезвий. Казалось, было всего мгновение до момента, когда очередной взмах когтистой лапы заставит Айвет и саму попрощаться с жизнью, но этот печальный исход предотвратила Скатах: мечница поразила медведицу со стороны, проделывая в её плоти внушительной длинны прорез, принуждающий ту наконец упасть без сил. Друидка была повергнута. Насмерть.

Они даже не успели перевести дух, как к ним тут же примчался раненый друид, видя впереди обращенную в звериный облик сестру, более не дышащую и, казалось, покинувшую его навсегда. Было явным: друида охватила душевная боль, прослеживаемая на его огорченном обличье, но она не вытесняла необъяснимую решимость, с которой он приближался к медведице. Мужчина сорвал с её спины шипастый нарост, окрашенный в кровавые цвета, коим, к всеобщему удивлению, он довольно хладнокровно вспорол брюхо собственной сестры, пускай в той не было и толики её прежнего облика. Друид, как казалось, бездушно извлекал из вспоротой медведицы её внутренности, освобождая себе путь к одному единственному, что оказалось нетронутым скверной, - её сердцу. Доселе нетронутое кошмаром, оно оказалось в руках эльфа, а он, никак не воспревая, направился к пораженному порчей колодцу.

В этой картине прослеживалось всё, чему судьба подвергала народ калдорай последние годы: слабые, израненные, потерявшие самое ценное – своих родных – они жертвовали, чем только могли, всё не переставая уповать на свою богиню.

Скатах метнулась к своим соратницам, оттаскивая израненную Айвет и несознательную Ильрэн к колодцу, пока друид, сомкнувший глаза, стоял на его краю, что-то тихо нашептывая с сердцем сестры в руках. Ожидаемо или нет, друид проткнул шипастым наростом со спины медведицы её нетронутое кошмаром сердце, принося в жертву родную кровь ради спасения благословенного Элуной омута. В ту секунду Ильрэн очнулась, разглядывая лицо Скатах, что повисла над ней; почувствовав проникающую в самые глубины её израненной души энергию богини, женщина из последних сил поднималась, шепча про себя одно слово: «Молитва». 

Раны на теле воительниц и друида залечивались в один миг, как колодец был освещен ослепляющим лунным лучом, ниспадающим на эльфов с усеянного яркими звёздами неба, пускай даже леса Темных Берегов редко радовали своих обитателей чистым небосводом. Сегодня, видимо, был непростой день: дарил он и надежду, терзал душу и великими потерями. Друид не замечал, как его ранения залечивались на глазах, ведь осознание горькой утраты повергло его в пучину страданий, колющих его сердце даже больнее того, как он пронзал своими руками сердце сестры. Страшное горе охватило друида – такова была его тяжелая судьба, таковой была и плата за возвращение благословенного касания Всевышней в это место. Пока тот убивался горем, Ильрэн, погрузив колени в озаренные воды омута, отчаянно взялась воздавать свои тихие молитвы Элуне, уже забыв о своих намерениях проститься со всеми. Тусклые, но исцеляющие мерцания окружили её, избавляя эльфийку от давней болезни, а друид, тем временем, молчаливо скорбя по сестре, ушел с её сердцем на запад, скрываясь в чаще.

Судьба отбирала, а Элуна дарила надежду. Тусклую, слабую, но надежду. Иного народу звёзд ждать не приходилось. 

Powered by Froala Editor