Портрет

Внешность

Лицо Равенала напоминало тщательно высеченную из мрамора статую – четкие линии скул, угловатый подбородок, прямой нос с благородным изгибом. Однако в этой безупречности не было холодности, лишь напряженная сосредоточенность, как у эльфа, привыкшего держать в узде собственные эмоции.
Глаза, сияющие зловещим зеленым светом, притягивали взгляд, словно драгоценные камни, заключенные в темную оправу. Их взгляд был пронизывающим, оценивающим, в нем читалась ирония, но за ней скрывалась острая внимательность. Тонкие, темные брови придавали лицу оттенок надменности, словно он видел в каждом собеседнике нечто, чего тот сам о себе не знал.

Легкая щетина покрывала его щеки и подбородок, смягчая аристократическую резкость черт, но не скрывая их. Губы были тонкими, почти всегда плотно сжатыми – не от гнева, а от привычки не выдавать лишнего. Возможно, он улыбался когда-то давно, но теперь этот жест казался бы ему чуждым. 

Длинные, темные волосы спадали на плечи, слегка растрепанные, но без неряшливости – скорее, это был образ того, кто не стремится к безупречной прическе, но и не позволяет хаосу взять верх. Они оттеняли его бледную кожу, словно тени на старинном портрете. 

А заостренные уши – несомненное свидетельство эльфийской крови – выдавали в нем не только сына Кель’Таласа, но и кого-то, кто помнит, что значит гордость и утрата.  

Характер

С детства окружённый дворцовыми интригами, дорогим шёлком и вином, Равенал уже тогда понимал, что эта изощрённая суета слишком сильно расходится с его самобытными взглядами на жизнь. Будучи юным эльфом, он не испытывал ни малейшего удовольствия от бесконечных званых ужинов, театральных выступлений и, во имя Солнца, уроков столового этикета, считая всё это не более чем лицемерной игрой. Его привлекало другое — знания. Книги стали его единственным подлинным увлечением, а жажда открытий, подпитанная максимализмом молодости, со временем превратилась в нечто похожее на бунтарство. Лишь бесперебойные успехи в академии сдерживали раздражение семьи, мечтающей вырастить из Равенала образцового магистра. 

Однако полностью избежать влияния высшего общества было невозможно, и потому, несмотря на внутренний протест, он перенял у аристократии определённые черты: неосознанную заносчивость, тонкую, почти врождённую изысканность речи, а также привычку с лёгкой насмешкой взирать на тех, кто не разделял его мировоззрения. 

Но его истинной страстью всегда оставались открытия. Это — одна из немногих вещей, способных заставить чародея пойти на риск, даже если на кону стоит собственная жизнь. Врожденное стремление к саморазвитию — его главный источник силы и мотивации, и, хотя он испытывает от этого подлинное удовольствие, сам Равенал не всегда может точно объяснить, зачем ему это нужно. То во имя процветания син’дорай, то ради более личных, неясных устремлений, которые сопровождали его всю сознательную жизнь. 

Тем не менее, в отличие от многих одержимых магов, он не склонен переступать моральные границы. Равенал не станет проводить варварские эксперименты над живыми существами или уничтожать целые популяции ради научного прорыва — если, конечно, у него есть выбор. Но если выбор будет отсутствовать… Он сделает то, что необходимо. Ведь тяжёлые времена требуют тяжёлых решений — об этом эльфы знают не понаслышке. 

Равенал ценит тишину так же, как другие ценят золото или вино. В ней он находит порядок, покой, возможность сосредоточиться на том, что действительно важно. Бесконечные разговоры, пустые любезности, оживлённые пиры – всё это он всегда воспринимал скорее как вынужденное неудобство, чем как удовольствие. Неудивительно, что за свою жизнь он не завёл много друзей. Вернее, почти не завёл их вовсе. 

Powered by Froala Editor