«Ночь придёт, и луна взойдёт. Ты на бой, простившись, отправишься вперёд. С неба обрушены отрезанным ломтём. Отстроим заново наш просторный дом»

На проклятую землю ступили двое: избранная волшебница и сын ведьмы — среди живущих лишь им одним могло достать безумия или понимания, чтобы войти в крепость, чьи вечные обитатели отвергали всякую жизнь, через главный вход. Их не ожидал тёплый прием, ведь они явились в тщетной попытке разрушить нависшее над долиной проклятие и выведать у стенающих призраков тайны, которыми те не успели поделиться при жизни и теперь не спешили делиться в посмертии.
Образы гвардейцев, никогда не покидающих свой пост, расступились перед ними, и навстречу им выплыла черная, отравленная темной магией душа. С каждым её словом, пронизанным отчаянием, подрагивали устилающие землю кости и из-под снега поднимались скелеты, хватаясь за брошенное оружие. Они начали медленно наступать, и тогда Эйрон воззвал к помощи духа сострадательных вод. Вместе сын ведьмы и его элементальный помощник без труда отбились от кучки марионеток, тогда как Паллатина очищающим касанием освободила несколько душ от своих костяных оболочек, но не от оков проклятия. Чёрная же душа взмыла в воздух и устремилась дальше по дороге, во внутренний двор. Туда же нужно было направляться и им.

Больше никто не пытался восстать у них на пути. Скелеты на стенах провожали их гнетущими взглядами отсутствующих глаз, ничего не предпринимая, а бесформенные призраки, покачиваясь, бесцельно кружили вокруг, бросая им вслед мрачные напутствия и предупреждая избегать тьмы, избегать приглашения на праздник.

Внутренний двор встречал Эйрона и Паллатину совершенно иной картиной: духи здесь бушевали... громко, суетливо сновали из стороны в сторону, скованные узами прошлого, и бесконечно проживали последние моменты своей жизни, оборвавшейся в битве за Крепость Надежды. Эйрон попытался вразумить их, но тщетно — призраки не слышали его, не воспринимали. Тогда со стороны крепости холодный ветер донес слова давно забытой песни:

«Ночь придёт, и луна взойдёт. Смерть, тебя целуя, на поле брани ждёт. С неба обрушены отрезанным ломтём. Мы посадим дерево и вместе заживём»

И вдруг произошло нечто неожиданное. На празднике смерти задребезжали внезапные огни жизни: Эйрон и Паллатина оказались не единственными, кто этим днём решился посетить Крепость Разрушенных Надежд. Ралей, Ферр, Тринит и ещё несколько наёмников вышли во внутренний двор через тайные катакомбы. Они пришли, чтобы поблагодарить мистического хранителя крепости, Джоша, и помочь ему, если потребуется, но на выходе из подземелий их ожидала целая армия скелетов. Не в силах справиться с мертвецами, отряд забаррикадировался в ближайшем полусгоревшем здании. Не зная, что делать дальше, и проведя в ловушке неизвестно сколько времени, в какой-то момент они услышали по ту сторону звуки ожесточенного боя, и эти звуки не предвещали живым ничего хорошего. Охотник Хэмс, обуреваемый жаждой крови и мщения, обезумевший, вооружившись ветвью кристального дерева разметал всех скелетов и теперь ломился в заблокированные двери, словно дикий зверь, желающий лишь одного.
Почуяв приближение Эйрона и Паллатины, он отвлекся. Не различая друзей, видя в двух фигурах лишь своих злейших врагов, убийц и мясников Гелату и Рауда, которым он поклялся отомстить за то, что они сотворили с его деревней, Хэмс, не раздумывая, набросился на них, извергая угрозы и проклятия. Сын ведьмы смог удержать его на месте с помощью подчиняющей магии альтерита, а тем временем Паллатина, бесстрашно коснувшись лба охотника, попыталась прояснить его сознание. В агонии Хэмс успел хаотично взмахнуть кинжалом прежде, чем рассудок вернулся к нему, и ранил волшебницу. Осознав произошедшее, он попытался выбросить окровавленное оружие в сторону, но то прочно впивалось ему в ладонь, обвивая испещренную черными трещинами руку алыми корнями.

Тем временем отряд Ралей, воспользовавшись моментом, выбежал наружу, окружив троицу. Тринит пустила стрелу в руку Хэмса, которого она не узнала, и тем самым вырвала кинжал из его ладони. Слово за слово, постепенно все успокоились, однако передышка не длилась долго. Опустившуюся на внутренний двор тишину вновь рассекли слова жуткой песни:

«Ночь придёт, и луна взойдёт. Отгремят все битвы, и закончится поход. С неба обрушены отрезанным ломтём. Нашим детям песню в назидание споём»

В этот момент каменная кладка позади них загрохотала... Застучали громче и кости всех тех ужасающих гор трупов, что их окружали. Чудовищного размера змей из костей и ошмётков тел всех, кто погиб в крепости Надежды, был уже близко. Ужасающий монстр, средоточие скулящих от боли с каждым движением душ. Это существо было группе не по зубам, и тогда все бросились в бегство, ринулись мимо скелетов, упырей и стенающих душ, то и дело спотыкаясь о чьи-то кости, о проржавевшие брошенные мечи, щиты и топоры. Скелеты на стенах, до сих пор бывшие лишь безучастными наблюдателями, вдруг открыли по ним огонь. Добежав до стены крепости, отряд принялся карабкаться по осадной лестнице наверх, покуда Паллатина воздвигла между ними и лучниками защитный барьер из кристалликов льда.
На балконе они столкнулись с проклятым духом заговорщика и предателя Эхая Редфайна, который погиб на этом самом месте. Он подсказал, что ключ к спасению лежит на крыше, за что Тринит достойно отблагодарила его — уничтожила его маску, к которой тот был привязан, и тем самым отправила его душу в пучину забвения.

Так или иначе, хоть в этот раз Эхай не солгал. На крыше действительно было безопасно, а ещё обнаружилось кое-что интересное — ритуальный круг, расчерченный Селем Флаэ, и брошенный посох Лилит Авелии. Тогда же стало окончательно ясно, что голос, которым звучала загадочная песня, принадлежал никому иному как покойной баронессе Миранде Непьер.

«Ночь придёт, и луна взойдёт. Коли не дожить мне, то в пучину тёмных вод… В путь отправь последний, не испытывай вины. Погибаю, чтобы больше не было войны»

По иронии судьбы, придя сюда, Эйрон принес к ритуальному кругу душу Селя, которую заточил в своём ведьминском посохе, и между ними, Паллатиной и душой Лилит Авелии состоялся разговор, которого никак не могло произойти раньше. Поверженные заклинатели, осознанно или нет причинившие этой земли столько зла, получили предложение, о котором не могли и мечтать: Паллатина была готова забрать их души с собой на самую высокую гору, на великий суд Луны и Звёзд, исход которого невозможно было предсказать. Мнения группы разделились, стоило ли давать злодеям шанс искупить свою вину и ответить за свои поступки перед неведомой силой, но, в итоге, даже самые недоверчивые отступили. В конце концов, прегрешения Селя были так велики, что даже он сам не ожидал от этого похода ничего, кроме неизбежной и суровой кары.
Когда с этим было покончено, и души Селя и Лилит заняли свои места в отсеках на загадочном посохе, который теперь принадлежал Паллатине, отряд, наконец, приступил к последнему и самому сложному испытанию — встрече с Мирандой Непьер на её вечном празднике.

***

Миранда радостно и приветливо улыбнулась гостям, предлагая им занять свои места за праздничным столом. Она не замечала, что никаких столов больше нет, зал усеян трупами, а на троне сидит её бездыханное тело, венчанное алой короной из альтеритовых кристаллов. В её мире крепость не пала — они победили и теперь праздновали победу на великом пиру. И чем дольше гости говорили с Мирандой, тем сильнее становилось ощущение, что её фальшивая реальность становится их реальностью, и если они пробудут здесь слишком долго, то так же, как и покойная баронесса, станут пленниками иллюзии, порожденной проклятием.

Стоило действовать быстро. Покуда Эйрон, Хэмс и Ферр забалтывали баронессу, Тиринт и Паллатина осматривались вокруг и обнаружили нечто подозрительное: во-первых, старика Джоша нигде не было, а, во-вторых, по краям помещения были воздвигнуты странные рунические обелиски. Когда Ферр вдруг воззвал к хранителю крепости, руны на камне вспыхнули, и стало ясно, что эти два наблюдения взаимосвязаны. Паллатина приблизилась к обелиску, чтобы разрушить его магию, но с точки зрения Миранды всё выглядело совсем иначе: она видела, как юная волшебница принялась с помощью своих чар разрушать её тщательные приготовления к празднику. Её возмущению не было предела. Эйрон и Ферр попытались успокоить баронессу, но тщетно, в гневе она отдала приказ командиру своей стражи, Розамун Дарклин, схватить нарушителей, наказать их и изничтожить за то, что они издеваются над ней и её празднеством. И тогда призрачный образ Розамун позади Миранды померк... И вместо него возвысился иной. Жуткий исполинский скелет с множеством черепов, говорящий голосом всех тех, кто погиб здесь, в крепости Надежды.

Завязался неравный бой. Чудовище безжалостно обрушивало свой монструозный топор на нарушителей спокойствия, а те едва могли защититься. Попытки атаковать скелета в ответ не увенчались никакими успехами. Отряду оставалось лишь отвлекать его до тех пор, пока Паллатина и Ферр пытались освободить старика Джоша от оков ведьмы. Вся надежда была на помощь хранителя крепости.
Когда, казалось бы, всё было потеряно, и монстр занес своё жуткое костяное оружие, усиленное магией этого места, чтобы покончить со всеми разом под надрывный и истеричный смех баронессы, последний обелиск был разрушен, и все вдруг распахнули глаза.

Они не сразу поняли, где оказались, но вскоре до них дошло — снежный склон, где было бы здорово прокатиться на санках, как в детстве. Крепость была далеко. По-прежнему проклятая, но, по крайней мере, им удалось освободить из плена хотя бы несколько душ. Быть может, не все из них этого заслуживали, но кто они были такие, чтобы судить?
Джош, ныне более не связанный с крепостью, принял решение отправиться с Паллатиной в последнее паломничество, как и Хэмс, потерявший смысл жизни и разбитый тем, что ему так и не удалось спасти Миранду во второй раз. Эйрон принял этот исход спокойно и, попрощавшись со всеми, ушел так же, как и пришел когда-то — один. А отряд Ралей... на Пике Ледяного Дракона их не ожидало ничего хорошего. Они пожелали удачи Хэмсу и Паллатине и отправились навстречу собственным приключениям. Им предстояло еще немало свершений и испытаний.

Проклятие Крепости Разрушенных Надежд же продолжило терзать эти земли, однако... сегодня сквозь плотные тучи словно бы пробился крохотный лучик прежней надежды, вселяя веру в то, что когда-нибудь призраки всё же будут свободны.

Powered by Froala Editor