Эстерваль Осенний Рассвет

Портрет

Биография.

Вторжение Плети в Кель`Талас обескровило земли эльфов. Короткий, но разрушительный поход павшего лордеронского принца навсегда омрачил погруженные в вечную весну земли, унес тысячи жизней, а многих убедил еще и в том, что есть участь пострашнее смерти. 

В те мрачные моменты живые позавидовали мертвецам.

...
Пролог
...

Дом Осеннего Рассвета никогда не привлекал к себе внимание - патриоты своей родины, средней руки чародеи, выходцев из этого дома не привечали и не помнили.

До той самой поры, пока дом не возглавил юное дарование, настоящий самородок по имени Эстерваль. Этот эльф был благословлен магией, честолюбием и острым умом как никто из его дома прежде. Он возмущал старшее поколение своим поведением - чудаковатый упрямец, растративший семейное состояние на множество слабых прожектов, выстреливших все как один через несколько лет, сколотил банду из верных друзей, отвергая солдат своего же дома и прославился как один из самых яростных чародеев в Войне Троллей. И наконец, всю свою жизнь любил всего одну женщину, отказываясь искать кого-то "своего круга". Благодаря Эстервалю, Осенний Рассвет ненадолго воссиял как дом героя войны.

Но эта слава померкла, когда закатилась звезда Эстерваля. Он всего на несколько лет пережил свою жену и ушел за ней как и хотел - на дуэли с последним из своего отряда верным другом. 

С тех пор слава дома угасала и поколение за поколением выходцы из дома мельчали, а легенда о Эстервале обрастала совершенно безумными вымыслами. Отчаянное желание вновь возвысится привело к тому, что первую за много поколений девочку-первенца назвали в честь славного пращура.

Весь дом ликовал, когда обезумевший от радости отец провозглашал новый рассвет для их рода. И лишь матушка, отдыхавшая после сносей, вздрогнула от ужаса.

...

 Эстерваль росла совсем не так, как ей предрекало старшее поколение - она выросла озорной, мальчуковатой девицей с разбитыми коленками и грязью под ногтями. В ее волосах путались ветки, а парчовые платья к концу дня напоминали жалкие тряпки, исцарапанные о камни и острые ветки. Она лазала быстрее всех по деревьям, каталась на расседланных крылобегах и дралась на деревянных мечах с другими детьми дома.

Трудно было сказать, насколько велика была ее магическая сила - почти никто не видел, как она колдует в открытую, а на уроках приглашенных учителей девочка спала или донимала их разговорами. Когда ее уговаривали поупражняться в чарах, она демонстрировала довольно скудный результат, при первой же возможности убегая

"Куда вы рветесь," - закатывала глаза старая матрона семьи, - "дар у нее точно сильный, просто выход ищет. Задергаете ребенка и задушите всякое желание колдовать. Чего доброго - подастся к Странникам".

Умудренная годами женщина не ошиблась.

Пожалованные дому земли стояли на самом краю рунической защиты - только глупец решит, что на него возложен священный долг по охране камней. Умный схватится за голову, ведь его земли первая линия обороны при вторжении. Поколение за поколением дом Осеннего Рассвета жил в ожидании грозы и она, наконец, разразилась мрачными знаменами мертвецов на горизонте.
Одна за другой заставы сыпались под натиском, казалось, бесчисленной армии. Враг не знал пощады, не знал усталости и не брал пленных. О начале атаки дом Осеннего Рассвета предупредил один-единственный Странник, что был в дозоре в момент налета на его заставу. Его раны гнили заживо, он смердел как покойник и испустил дух прямо на руках местного целителя.

"И что же теперь будет?.." - бессильно спрашивала Эстерваль, заглядывая в глаза отцу и его верным товарищам, но ни у кого не находя ответа.
"Как что," - вздохнула матрона, бросая взгляд из окна на горизонт, - "убивать нас будут. Вот уж не думала, что доживу до такого."

Плеть пронеслась их землям роем саранчи за считанные часы и разорила все, до чего успела дотянуться. Исчезла с лица земли прилегавшая к имению деревня, сгорели леса, в которых пытались укрыться чудом выжившие, даже в воде расплывались ядовитые пары, выедавшие глаза и плоть. Выживших увели в старый, построенный еще в военные годы донжон и уже готовились опечатать замок магией, подготовленные к долгой осаде. Эстерваль не выдержала и выскочила за ворота, прежде чем чары заперли их нерушимой печатью, сбежала в разбитые земли, ведь где-то там пытались не победить, но хотя бы выиграть время для подмоги мужи и сыновья ее дома.
Подмоги, которая так и не пришла. 

Эстерваль вернулась к воротам на рассвете с собственным отцом под руку и горсткой уцелевших эльфов, что жили под покровительством их дома. Обыкновенные цивилы, они оказались беззащитны, если бы не безрассудство и везение молодой наследницы дома. Девушка явно родилась под счастливой звездой - основной поток нежити устремился дальше, к столице и лишь мизерная часть осталась пировать на останках. По сбивчивым рассказам очевидцев, она была похожа на костер, сжигавший все, до чего дотянется - но сама Эстерваль лишь слабо отмахивалась от вопросов, едва добравшись на негнущихся ногах до постели и заснув мертвым сном. Всепожирающее пламя, что явилось ей на помощь, стребовало слишком дорогую цену - казалось, магия до последней капли вытекла из ее тщедушного тела.

Отец, спасенный ей из кольца нежити, ничего не сказал Эстерваль. Он ушел, ни на кого не глядя и до конца осады не покидал своего кабинета. Писал письма, как оказалось - молил о помощи. Но доставленное магией послание, пришедшее только после окончания осады, заставило его запереться в своем кабинете и не выходить оттуда три дня. 

"Три часа передышки армии следопытов," - тихо сказал он позже, - "на это разменяли двадцать одно колено преданных подданных королевства и семью героя войны."

Воцарилась молчание. Уцелевшие члены семьи не смели ничего сказать, наполненные страхом и непониманием. Род стремился к боевой славе, возвел в Абсолют подражание великому герою прошлых лет и оказался безжалостно сброшен со счетов, когда королевству пришлось отделять зерна от плевел.

"Осада снята, нежить отступает. Что теперь делать?.."
"Я не позволю своей дочери сгинуть. Ты покидаешь Кель`Талас. Сейчас же." - вдруг разразился отец, - "наш род всегда служил королевству и клятву мы не нарушим. Мы последуем за принцем до конца, если он вспомнит о нас."

И добавил последнее слабым, мягким голосом, взяв ее за руку.
"Но мой род... твой род больше не будет бросать детей в огонь ради пустых амбиций."

Вот так жизнь Эстерваль перечеркнули. Ее отец просто передал ее с рук на руки на границе земель неразговорчивому человеку с красным лицом и привычкой курить трубку даже при разговоре с дворянином. Он будто оглох к мольбам и слезам своей дочери, не готовой расстаться с семьей так скоро и так быстро. Ни отец, ни незнакомец так и не ответили пораженной до глубины души Эстерваль, откуда ее отец, глава благородного дома, знает подобного человека.

"Позаботься о ней. Выполни обещание."
"Это обещание давал еще мой дед. Деньги вперед." - пыхнув дымом в лицо ее отцу, ответил мужчина.

...

Его звали Такелажник.

...

Он был хамоват, в летах, курил так много, что его даже края светлых усов покрылись желтизной - и что самое худшее, он был чужаком. Человеком, чей век короче чем лето в Кель`Таласе. И он был не самым лучшим из своего племени - куда бы он не шел, он грубо таскал Эстерваль за руку, отмачивал похабные шутки по поводу и без и сразу поставил ее перед фактом: нахлебников он кормить не будет.

И так началась непростая жизнь некогда дворянки и наследницы старого рода - рука об руку с контрабандистом, которого уже лет двадцать не мог поймать ни закон, ни конкуренты. Капля за каплей она теряла прежнюю невинность и простоту взгляда - в грабежах, нападениях и иногда устранении других, отрезанная от своей семьи, без надежды вернуться домой. Она писала письма стопками, надеясь получить ответ - но в ответ приходила лишь тишина. Если письма и долетали каким-то чудом до ее родного дома, там уже не было никого, кто бы мог на них ответить.

Поначалу тоска по семье и новая, лишенная всяких благ жизнь казались Эстерваль адом. Никто не собирался ее жалеть и она сама медленно но верно выпестовала болезненную гордость за то, что делала - пусть и чувствовала, что с каждым преступлением ради еще одного прожитого дня что-то в ней неумолимо менялось. Самое близкое, что Эстер получила в качестве утешения стало разделенное на двоих жгучее поило из личной фляжки Такелажника в каком-то просоленном, Светом забытом укрытии.

Морской ветер грозился сорвать крышу, в лодочном сарае воняло гнилой древесиной и морской солью, а Такелажник пах еще хуже - гарью и потом. Но жгучее поило выжигало горло и вытапливало слезы - и узел в груди медленно, но верно развязывался, а дышать становилось легче.

Так прошел год. Контрабандист и его спутница-маг путешествовали по Азероту, торгуясь, уговаривая, выкрадывая и угрожая, стараясь не вмешиваться ни во что будоражившее мир. Это работало -  Эстерваль училась и становилась умнее, лавируя все увереннее и легче в неприветливом мире, повторяя за Такелажником. Сначала она обрезала роскошную косу каштановых волос, поняв, что ухаживать за ними сложно. Затем порвала платье на тряпки, чтобы перевязать раны Такелажника. Последним прощанием стала продажа любимых фамильных сережек - с рубинами и алмазами. Это был подарок отца, врученный незадолго до того, как все осыпалось.
Но им были нужны деньги, чтобы уплыть из очередного порта, иначе бы почти прищемленных воров местный констебль бы вздернул вне очереди на главной площади. К чести Эстер она почти не плакала, когда в обмен на родовую драгоценность ей ссыпали золото на подставленные руки.

Она почти привыкла к своему укладу, но ему не суждено было длиться вечно.

Такелажник сыпался на глазах. Он уже не мог сидеть в укрытии часами, не мог носить тяжелые ящики и также сноровисто работать саблей и мушкетом. Его кисет все реже наполнялся табаком - вместо него там теперь лежали мази от болей в спине и порошки от чудовищного кашля. 

Годы догоняли человека. 

"Когда же ты сдохнешь," - думала она годы назад, глядя в его тогда еще прямую спину. Однако, сейчас она бы отдала все, чтобы дать себе в прошлом по губам. Эти годы мужчина заботился о ней так, чтобы она могла выжить в его мире - жестоком и не прощающим ошибок. А теперь Такелажник угасал - и она ничего не могла с этим поделать.

...

Впервые за все время, что он ее знал, Такелажник обнял девушку - стиснул до боли в ребрах, прижал к пропахшей табаком и порохом куртке и чмокнул в лоб как ребенка. Они казалось, просто остановились на ночлег

"Катись отсюда, Эстер. Это не твоя жизнь." - припечатал он, щуря поблекшие глаза, - "видишь огни вдали? Это Штормград. Найдешь там моего человека и снова будешь как сыр в масле кататься."
В темноте что-то звякнуло, а затем Такелажник грубо оттянул ее за ухо и острая боль заставила ее злобно зашипеть, а он все давил и давил.
"Не дергайся, черт бы тебя подрал! Я забрал твои сережки, дуреха," - тихо, устало хрипел он, пока Эстер смаргивала слезы от боли в заново, криво проколотых ушах, - "я же бросил кумарить, помнишь? Скопил золота, да и выкупил их назад. Их криворукие уроды позолотой покрыли, но так даже лучше смотрится, да?"

Впервые за два года странствий Эстерваль позволила себе заплакать и Такелажник держал ее в обьятиях, хлопая по плечам. Позже она все-таки сорвалась с места, решительно шагая в человеческий город своей новой, егерской походкой - неслышной и прыгучей. Как раз такой, чтобы уйти от стрелы и швырнуть в ответ огненный шар или подло вспороть горло ничего не подозревающей жертве.

Она не видела, как  немолодой мужчина вытряхивал из кисета пропыленный табак и поджигал трубку, затягиваясь до кашля. Он так и не отвел глаз от яркого как факел красного силуэта, пока тот не растаял в огнях столицы. Вытряхнув из трубки наполовину прогоревший табак, Такелажник ссутулился и пошел, не позволив себе обернуться.

Powered by Froala Editor