Разве можно ненавидеть мороз? Безусловно, обжигающая руки и лицо стихия, спасение от которой - тепло родимого очага, опасна и в некотором роде ужасна, но красота, с которой она творит свою полную свежести смерть, возносит её на пьедестал самой романтичной напасти людского рода. Да и любых других родов, наверное. Впрочем, что здесь может быть виднее человеку? При том, именно что "всего лишь человеку", нежели "аж человеку", что в точности описывает ход мыслей Артура. Бедный завравшийся паренёк, потирая расшибленную переносицу, сейчас мог лишь кряхтеть от боли, наблюдая за падавшими на его белоснежную кожу снежинками, да размышлять о настолько высоком, что сами облака тем мыслям могут лишь завидовать. Наверное.

Ушибы, ссадины, кровоподтёки... Бедняга нахватался от жизни достаточно, но никогда не считал, что всех полученных увечий ему хватило. Он точно знает, что синяки будут всегда на его пути, особенно тогда, когда на дороге будут появляться попутчики - редко кто может стерпеть брань в свою сторону, пускай и высказанную не по собственной воле. 

Таков удел - лить воду о самом себе. Сим морозным вечером она как нельзя не кстати, но выхода у Лорда нет. Вернее, у Лордимера - глупо считать, что имя, выбранное в пьяном угаре горе-родителями, будет хоть сколько-то подстать известному титулу. Хотя, гордо ведь звучит - Лордимер Артур Дэльнор. "Сир Лордимер Артур Дэльнор" звучит куда лучше, конечно, однако приходится довольствоваться лишь словами "ублюдок", припоминая каждое "захлопни пасть", высказанное в сторону считающего снежинки юноши. 

"Двести тринадцать." - Заключил он мысленно, склонив голову. Сегодня он получил семнадцатый синяк, в шестьдесят третий раз услышал оскорбление в адрес своей матери и в двести тринадцатый раз не смог прислушаться к настоятельной просьбе "заткнуться". Ежели на том и сойдется Свет, то хорошо бы было услыхать то ещё пару сотен раз до односторонней путёвки в могилу - всяко почётнее умирать с приятными цифрами за душой. По крайней мере, так казалось самому Лордимеру. 

Пускай то и сложно, единственное желание, что загадывал Артур на каждый свой день рождения - не помнить. Ничего. В памяти ведь и познается человек, а он, пускай и в силу обстоятельств, человек ужасный. Наверное. В оном подросток сомневается, но не сомневается в том, что при всём желании "не помнить" никогда не хотел бы "забыть". В конце-концов, память - тоже инструмент, как раз подстать мести в веренице сих чистых снежинок, что легкой щекоткой так нагло касаются кончика носа бедняги. 

Зато... он запомнил лицо Винсента. Запоминать людей всегда здорово, ведь каждый из них - огромная книга, полная тайн и легенд, собственной погоды и системы мер и весов. В сути человека его нутро, в его нутре - он сам. Разглядеть кого-то, кто пытается отдубасить его, у Артура получалось редко, однако на сей раз "шалость удалась" - лицо темнокожего проходимца надолго протиснулось прям промеж полушарий Дэльнора. Оно напоминает ему об Элоизе, о её бумажных слугах и восковой любовнице, ибо их нутро также однажды Лорд пытался разглядеть, прощупать насквозь. И, что страшнее всего, ему не посчастливилось нащупать там себя.

Powered by Froala Editor