Моя вера слабеет, как и моё тело. Я смотрю на тех, кто бежит от хватки смерти, и вижу, что Свет не поможет им. Анахорет готов трудиться до последнего, чтобы спасти жизнь, потому что в этом его долг. Его вера. Его надежда. Но его попытки обречены: он не спасёт их. Свет уже никого не спасёт.

Я отдал себя в плен самовольно. Сложил оружием перед ногами врага, поклявшись, что не стану убегать и сопротивляться. И я сдержал своё слово. Пытки должны быть мучительными, и я понимал это. Я думал, что готов выдержать всё. Думал, что Свет подготовил меня. Но я ошибся: они ломали мои кости, рвали мои мышцы, жгли кожу и истязали разум. Сначала боль заставляла меня кричать и молиться - молиться и молиться, заглушая литанией боль души и тела. Но как и ожидалось, вскоре мои слова к Небесам закончились, и вновь вернулась жгучая боль.

За все дни она стала настолько привычной, что я потерял разницу между сном и реальностью - когда я спал в клетке, а когда падал к ногам истязателя? Я хотел умереть.

Я понимал: смерть придёт ко мне вскоре. Но никто не давал этому случиться. Пыточные методы были специально настроены, чтобы жертва испытывала муки, но не умирала. Это была тонкая работа, в которой я научился разбираться, испытывая её на себе. Снова и снова. Они внушали мне мысли, что я вернулся к прежней жизни - вновь оказался дома, и всё это было лишь страшным сном. Они хотели внушить мне надежду, чтобы вновь сломать её. Я блуждал в мире иллюзий, не осознавая этого.

Затем всё рушилось. И я снова возвращался в кипящий котёл ненависти, теряя волю к выживанию. Я уже перестал думать, что кто-то меня спасёт. Я не знал, когда был день, а когда ночь - меня держали взаперти, куда не проникал солнечный свет, где не чувствовался запах прохладной ночи. Мне стало тяжело ходить, тяжело дышать. Тем легче истязателям было работать надо мной. Ноги до сих пор едва держат меня, как я могу снова сражаться? Держать оружие?

Но стоит ли мне? Многие до сих пор зовут меня Воздаятелем, но это не так. Я возглавил народное ополчение, чем отделил себя от армии дренеев. И я не жалею о своём выборе: тактика экзархов не сдержанная. не аккуратная, а трусливая. Теперь я стал это понимать. Боль раскрыла мне глаза на многие вещи. В клетке я получил достаточно времени, чтобы подумать, пока тюремщик вновь не поведёт меня в руки истязателя.

Но я не сказал им ничего. Я понимал, что меня убьют, даже если я скажу о Телредоре всё. И о защитных чарах, о маскировках, о точной геолокации, и обходных путях. Но в то же время пусть монстры отнимут одну жизнь старика, чем загубят сотни молодых жизней, которым ещё предстоит вырасти. Я лишь мог надеяться в глубине души. что они не познают того же, что познал я. Поэтому я молчал, даже когда сквозь крик мне хотелось сказать заветные слова - лишь бы боль прекратилась хотя бы на миг.

Глядя на тех, кто сейчас испытывает муки, находясь на грани жизни и смерти, я вспоминаю себя. Я понимаю, каково им. Раньше я бы сказал: нужно цепляться за жизнь, ибо таков путь Света. Но сейчас я мог бы лишь облегчить страдания мучеников быстрой смертью. За мной пришли мои братья, которых я видел только в своих снах. Но ради этих бедняг не придёт никто. Все их друзья, сёстры и братья, дети, супруги, могут  наблюдать медленную гибель. Каждый день из Телредора выносят тела умерших, коих готовят к погребению. Если бы этого не происходило - всё убежище было бы полностью завалено трупами, гора которых высилась бы над шпилями зданий.

Анахореты пытались помочь мне. Исцелить меня Светом. Но этого было недостаточно. Когда-то, под опекой Наару, мы не знали страданий, болезней. Но сейчас всё иначе. Мы одни против целой планеты, где каждый шаг напоминает нам: мы смертные, такие же как и все.

Я задыхаюсь в кашле. Мне снова тяжело дышать. Мои лёгкие повреждены. Лишь спустя толику мучений, оставленных истязателями в напоминание о моей слабости и немощи, я вновь жадно глотаю воздух, чтобы зацепиться за жизнь и не умереть жалкой смертью на месте и не пополнить гору трупов. Выплюнув кровь, я поднимаюсь вновь.

Но мне хочется упасть. Ноги дрожат, кости и мышцы до сих пор слабы - долгий путь от Цитадели до Телредора отнял у меня не меньше сил, чем дни мучений. Каждый день мне хочется остановить всё это и забыться в смерти. Я стоял на балконах Телредора совсем один, глядя вниз - в бездонную пропасть, усеянную грибами. Высота могла бы убить меня быстро, прекратив слабость. Но что-то останавливало мою ногу, дрожащей над синевой Зангартопи - над дорогой к бездне. Я не хотел стать пеплом - удобрением для затхлого болота или кормом для падальщиков.

Среди нас были те, кого покинул Свет. Я понимал их. Понимал, что они чувствуют. Я ощущал себя близким к ним. Я ощущал то же самое. Свет не помог мне тогда, не помогает и сейчас, пока я жалок и беспомощен. Я не могу обойтись без помощи со стороны - порой ноги настолько слабы, что нужно чужое плечо, дабы вновь подняться. Я не могу знать, способен ли я исцелиться от ран души. Ран, которые убивают во мне связь со Светом. Как убили у Сломленных. Некоторые не доверяют им, но не я. Они - прямое напоминание того, кем мы являемся без Света. Наша истинная сущность, сокрытая под сотней барьеров Света, коих наделили нас Наару в непамятные времена. Быть может, Сломленные - это истинные Мы. Без масок, без защиты, без лжи.

Нас до сих пор оберегает Свет от влияния Скверны, охватившей Дренор. Сломленные стараются справиться с этим сами, без посторонней помощи. Лишь стихии помогают им, но отнюдь не как идол, а как товарищ, союзник, верный друг, который делает тяжкую жизнь немного проще. Раньше я бы не поверил, что Свет может так поступить с живым существом - просто исчезнуть из его жизни. Но теперь я понимаю. Я вижу.

Моя вера слабеет, как и моё тело.

Powered by Froala Editor