Вальдемар и всё ещё не смешно

Последние дни были дерьмовее некуда. И унылее некуда. Разговаривать Вальдемару не хотелось. Даже раскрыть рот, чтобы запихать туда что-нибудь, становилось всё тяжелее и тяжелее. Он днями и ночами шлялся по городу, несколько раз простыл и, кажется, уже готов был свалиться с сильнейшей простудой. Но та всё обходила его стороной. Ссадина на затылке почти не доставляла проблем, в отличие от того, что творилось в башке. Большая часть воспоминаний, кажется, так и не вернулась. И, чует он, уже не вернётся. Картина случившегося составлена с чужих слов и совсем ему не нравится… Последнюю ночь он провёл в таверне. Рыдал, укрывшись одеялом. Спал. Проснулся от того, что, кажется, болело вообще всё тело — внутри и снаружи. Тогда только он выполз наружу — помятый, встрёпанный, сонный. Вышел из комнаты. Устало вздохнул, опираясь о перила второго этажа и, едва ли не наполовину вывалившись через них, оглядывая таверну. Почти пусто. Пара работяг, чьи постные морды он видит едва ли не каждый день. Сонные работники. По крышам и карнизам барабанил дождь. Вальдемар задержал взгляд на макушке Дарэла, сгорбившегося у стойки.

— А отсюда удобно плевать, — как-то безразлично кивнул он сам себе и осторожно, держась за перила, двинулся вниз, то и дело поправляя сползающую набок шапочку. Встал точно за спиной Дарэла, едва ли не вплотную. Громко кашлянул.

Тот лениво обернулся и, вытянув ладонь, попытался осторожно отстранить Вальдемара на шаг назад.

Кашлянув ещё раз, уже в лицо Дарэла, Вальдемар чуть отклонился и шагнул в сторону. Указал на повязанные поверх одежды бинты. Набрал в грудь побольше воздуха. 

— А зачем повязки поверх пижамы, какой толк, они ж на теле должны быть, а так ткань прилипнет к ране и всё, что с Приамом, — тут он чуть запнулся, но тут же продолжил, — классная шапка, правда? А, ещё, деньги, да. Помнишь про деньги? Я был немного не в состоянии подойти раньше, сам понимаешь, тяжёлые битвы, тяжёлые ранения, но они ж у тебя? Кстати, классный меч. И причёска тебе эта идёт, — совсем уж сдавленно закончил он, бегая взглядом по лицу Дарэла и стараясь не встречаться с тем глазами.

Дарэл сжал кулак правой руки и задумчиво взглянул на него, потом так же задумчиво посмотрел на Мортенсена. Прикинул. Разжал пальцы. 

— Вот твоя доля, — черноволосый развязал тесьму поясного мешочка и, развернувшись к стойке, начал высыпать на столешницу серебро. Отсчитал нужную сумму и кивнул, мол «на, собирай».

Мортенсен замялся, не приближаясь к деньгам. Поправил слезшую на левой ухо шапочку, поглядел на свои ботинки, на ботинки Дарэла. Вздохнул пару раз.

— Можешь пересчитать. Здесь четверть от обещанного за заказ. 

— Где Приам? — сдавленно спросил Вальдемар, скрещивая руки на груди.

— Сам догадаешься? — Дарэл постучал по виску.

Мортенсен открыл было пасть, но со стуком захлопнул. Мотнул головой, шмыгнул носом.

— Умный мальчик. Забирай деньги и проваливай да пошустрее, вишь, народ уже в нашу сторону косится.

— Где. Он. Сейчас, — с трудом проговорил Вальдемар, злыми и блестящими глазами пялясь на стойку перед собой.

— Везде, — и, оставив Мортенсена обиженно хлопать глазами, Дарэл неспешно двинулся к выходу.

Вальдемар же схватил деньги со стойки, кажется, выронив пару монет и, на ходу запихивая их в мешочек, понёсся бегом к двери, под проливной дождь, всхлипывая и вытирая наступающие слёзы. Едва не сбил Дарэла, проскользнул мимо него наружу и, не обращая внимания на брызги, понёсся по лужам по узким запутанным улочкам города. Мортенсен не знал, сколько он так пробегал, тыкаясь из угла в угол. Вид у него, видимо, был настолько жалкий, что ни один из гвардейцев и не подумал его остановить. Окончательно выдохшись, он продрался сквозь разросшиеся кусты и уселся на покрытую мхом каменную кладку у глухой стены какого-то дома. Хоть слёзы бежали из глаз и до этого, только сейчас он действительно разрыдался. Почему? Вальдемар и сам не знал. Может, из-за Приама? А, может, было в этом что-то ещё? Мортенсен избегал этих вопросов, вызывавших такой противный комок в горле. Уснул он там же, не вставая, скорчившись под дождём на холодном и мокром камне, привалившись к стене, обхватив себя руками. Кажется, в его голове зрела какая-то мысль… Но пока он спал, просто спал, провалившись в спасительную темноту.