Хоузер достал ключи из поясной сумки, вставил их в замочную скажину и со скрежетом провернул, а после отворил дверь.

Из-за запертой двери, несколько приглушённо, доносилось тихое пение и негромкая возня. «...их мечам гулять по грудям, по плечам, удары раздавая. Здесь гибель ходит по пятам, но лучше смерть, чем стыд и срам». Заслышав скрежет замка, Мари запнулась, замерев и уставившись на дверь. Она стояла, склонившись над клеткой на столе и протянув руку внутрь — Бек до этого клевала с ладони зерно. Теперь же птица, яростно вращая головой, пялилась то одним чёрным глазом, то другим на вошедшего. Наконец, выдав что-то вроде «кудах!», Бек со всей дури клюнула ладонь. Зашипев, Мари выпустила остатки пищи на дно клетки, чуть рассыпав вокруг, да прижала к себе ладонь, выпрямляясь. Всклокоченные волосы, бледное лицо, красные глаза — она уставилась на вошедшего. На губы медленно наползала едва заметная кривоватая ухмылка.

Хоузер с каким неодобрением посмотрел на куру на столе.

Хоузер: Это что такое?

Хольте: Бек, — хмыкнула Мари, постучав по деревянной крышке клетке, в которой грозно размахивала крыльями и пучила глаза курица.

Хоузер: Убери её со стола, — скривил лицо от увиденного.

Хольте: Так уж и быть, — обернувшись, Мари подмигнула курице и, схватив клетку, потащила её к стене. — Идём, Бек, тебе здесь не рады. Вот так вот... — клетка опустилась на пол.

Хоузер, покачав головой, направился к креслу.

Хольте: Будь умницей, Бек, — пригрозила ей пальцем Мари и взобралась обратно на любимый ящик.

Хоузер: Ну... Давай... — был явно удивлён увиденному, и казалось, позабыл зачем пришёл.

Хольте: М-м-м? — Мари облокотилась о стол, подперев голову.

Хоузер: Какая информация имеется по поводу нашего старшего секретаря? — перевёл взгляд с куры на Хольте.

Хольте: Тот мерзкий старик, который только стоит, молчит и вздыхает? — Мари смахнула остатки зерна со стола на пол. — Давненько его не видела.

Хоузер: То есть ты ничего не узнала?

Хольте: А надо было? — Мари вздёрнула в недоумении бровь.

Хоузер: Ты смеёшься надо мной? — продолжил говорить спокойным тоном.

Хольте: Ни в коем случае, — Хольте с явным трудом сдержала смешок — заметно дёрнулась уголки губ, бровь ещё сильнее двинулась вверх, пытаясь скрыть проступившее веселье.

Хоузер: Это твой последний ответ? — покачав головой, принялся снимать правую рукавицу.

Хольте: На какой из вопросов?

Хоузер медленно встал с кресла и подошёл ближе к Хольте.

Хольте склонила голову набок, чтобы не терять лицо Осгуда из виду. Брови её чуть нахмурились.

Хоузер: Не строй из себя дуру и меня за дурака не считай! — влепил Хольте смачную пощёчину оголённой рукой.

Хольте, вскрикнув, схватилась за щёку, отвернувшись. Правая рука, опиравшаяся на стол, переместилась на левое запястье. Прошло несколько мгновений — Хольте тёрла щёку, хмуро глядя на едва тлеющие поленья.

Хоузер: Что. Ты. Узнала. Про. Коуча.

Хольте: Мерзкий противный старик... — наконец опуская руки, Хольте вновь обернулась к Осгуду, зло уставившись на него. Впрочем, на губах продолжала играть ухмылка. — Настолько мерзкий, что даже разговаривать со мной не желал. Уж не пронюхал ли чего лишнего, м-м?

Хоузер: Ты меня расстраиваешь, а это может очень плохо сказаться на твоём здоровье, — он ухватил Хольте за волосы и, подняв на ноги, глядел ей в глаза.

Хольте, захрипев, вцепилась левой рукой в запястье Осгуда — той руки, что держала волосы — царапая его ногтями и отчаянно пытаясь заставить разжать. Впрочем, выходило чуть страшнее щекотки. Она хмуро пялилась на Осгуда, на губах пятном расплывалась кривая ухмылка. Правая ладонь сжималась и разжималась. Мари молчала, боясь, что, дрожь в голосе её выдаст.

Хоузер: Ты думаешь, я с тобой шутить тут стану? — немного повысил голос, чуть выше приподнимая Хольте.

Хольте: Угрозы... — мари всё же разлепила губы, приподнимаясь на цыпочки и продолжая попытки разжать пальцы, — ни к чему не ведут, — она хмыкнула.

Хоузер: Зачем всё усложнять? — смягчив тон, отпустил волосы Хольте и провёл ладонью по щеке.

Хольте отшатнулась, едва не свалившись обратно на ящик — но вовремя схватилась за стол, оставшись стоять, чуть повернувшись боком к Осгуда и уставившись куда-то в сторону полу у двери.

Хольте: И что тебе нужно? — выдохнув, ровно спросила она.

Хоузер: Мне нужна информация о Коуче Дремлющем, помимо той, которую я тебе предоставил, — спокойно ответил на очередной вопрос.

Хольте: О чём ты говоришь? — нахмурилась Мари, сморщив нос.

Хоузер: Мария, у тебя что-то случилось? — покачав головой, развернулся и вернулся в кресло.

Хольте повернулась, перенеся вес на правую ногу и уперевшись правой же рукой в стол — пальцы были сложены в кулак. Потерев щёку, она пристально уставилась на Осгуда.

Хольте: Нет, — чётко и ясно ответила она.

Хоузер: И что же мне с тобой делать? — устало выдохнул. — Ты ведь помнишь наш уговор? — немного прищурил правый глаз.

Хольте: Та-а-ак, — Мари принялась загибать пальцы левой руки. — Значит, что там было-то? В обязанности входит: отмывание крови невинных жертв, бесцельное ожидание неизвестности, несопротивление угрозам... — запнувшись, Хольте хмыкнула и сжала ладонь в кулак, резко опуская её вниз. Она вновь уставилась на Осгуда, чуть склонив голову набок. — Вот уж и не знаю, что делать. Можно расчленить — вдруг там чего полезного внутри найдётся?

Хоузер: Зачем же так грубо, Мария? — спокойным тоном произнёс, немного улыбнувшись. — Расскажи мне. Чем ты занималась раньше? До прибытия в наш славный город.

Хольте приторно улыбнулась и, притворно-мечтательно вздохнув, начала свой недолгий рассказ.

Хольте: Ах! Я была пастушкой в горах! Целыми днями водила овечек по горным тропкам, на луга, где сидела в тени изумрудных деревьев, ожидая, пока мои любимый создания вдоволь наедятся сладкой травы. Была у меня любимая овечка — Долли, такая лапочка, то и дело подбегала ко мне, блеяла, головой в бок упиралась, да никогда далеко не уходила. И прожила бы я вечно в этом раю, не нагрянь в наш мирный сад жуткая буря — разбойники пришли, да напали на деревню! Всех вырезали, кто там был! — Мари округлила глаза от ужаса. — Да вот только меня в горах-то не нашли. Значит, спускаюсь я к вечеру — а и нет никого. Только трупы, да кровь. Даже птицу перебили! — Хольте смахнула несуществующую слезу. — Вот, значит, и пришлось мне-то в этот славный, — закатила глаза в притворном восторге, — город спускаться. Впрочем, не о чем мне жалеть — моей жизни многие позавидовать могут. Да-да, — чуть опустив голову, она покачала ею, скрывая усмешку — и вновь воззрилась на Осгуда полными тоски глазами.

Хоузер: Ох... — приложил правую руку к сердцу. — Аж за душу тронуло, — прикрыл глаза и, немного опустив голову, покачал ею. — Значит так, — голос уже был твёрдым, он поднял голову и принялся снимать вторую рукавицу. — Ты действительно думаешь, что я поверю в этих барашек? — положил латные рукавицы на край стола.

Хольте: Барашков, — с каменным лицом поправила Хольте, нервно взглянув на рукавицы и вновь уставившись на лицо Осгуда с лёгким прищуром, чуть склонив голову набок. — Почему бы и нет? Отличная история, — она пожала плечами.

Хоузер: Да потому, что это история не сходится  с тем, при каких обстоятельствах мы встретились. Будешь и дальше лгать — пожалеешь. А теперь ещё раз. Чем ты занималась раньше? — принялся разминуть кисти.

Хольте: Это действительно имеет значение? — процедила Мари сквозь зубы.

Хоузер: А почему нет? — улыбнувшись, спросил и устроился в кресле поудобнее.

Хольте: Значит, дело нехитрое. В борделе, — всё так же опираясь о стол, спустя несколько мгновений процедила она, ничего не выражающим взглядом пялясь на Осгуда.

Хоузер: Верю, — чуть кивнул. — Но что же привело тебя в Андорал?

Хольте: Дела, дела, дела, — покачала она головой. — Да и... какой прекрасный город, какие люди, какая архитектура! Прямо дух захватывает, — расплылась Мари в почти даже правдоподобной улыбке.

Хоузер: Так неужели этот «прекрасный город» не заслуживает того, чтобы стать ещё и чистым от всякого отребья? — чуть повернул голову и слегка улыбнулся.

Хольте: И кто же имеет право выбирать, кто — отребье, а кто — нет? — вскинула правую бровь в вопросе Мари.

Хоузер: Хороший вопрос, — чуть кивнул. — Никто не выбирает, люди сами решают, кто они есть, но все смотрят на это со своей колокольни. Вот ты — кем ты себя считаешь?

Хольте: Никем.

Хоузер: Неверно. Ты — горожанин этого города, ведь у тебя есть крыша над головой и тёплая постель. А есть и те, кто хочет нарушить данный покой и навязать свои порядки и держать людей под землёй. Должно быть ты уже слышала о подобном, не так ли?

Хольте: Угу, угу, было дело, — поморщив нос, Хольте потёрла его тыльной стороной левой ладони. — Только не кажется ли тебе, что их цели не могут быть столь глупы, просты, наивны? — она хмыкнула.

Хоузер: Пока это отребье сидит в своих катакомбах, мне плевать на них, как, впрочем, и на то, чего они хотят добиться. У меня есть поставленная цель и на её достижение нужно лишь одобрение одного человека, а до тех пор... До тех пор мне нужно узнать пару моментов, с которыми ты мне поможешь. Ведь так?

Хольте: О чём ты? — чуть сощурила глаза Мари.

Хоузер: Что ты знаешь о таверне, которая находится в этом квартале?

Хольте: Там... — Мари вздохнула. — Там никого не бывает. Унылый бармен — такой молчаливый, что я так и не запомнила его голос. Там дёшево. Там хорошо. Лучше, чем в «Вояке», — вполне уверенно продолжила она.

Хоузер: В каком доме это находится и кто обычно там бывает? Есть постояльцы?

Хольте: Дом? — она нахмурилась. Вот этого кто-то явно не помнил. — Самый крайний, крупный, рядом стойла и сад, — она махнула рукой на окно перед ней — в той стороне и располагалась таверна. — Кто там бывает? — она нервно выдохнула. — Никого. Говорю же, пусто. Однажды видела двоих мужчин с ружьями. Кажется, они переговаривались насчёт... не помню! — Хольте мотнула головой.

Хоузер: Не помнишь или не хочешь говорить? — прищурившись, сцепил в замок пальцы рук.

Хольте: Что-то насчёт работы... — Мари пожала плечами, переступив с ноги на ногу и скрестив руки на груди. — Не более того, — она пожала плечами, дунув на прядь, упавшую на лицо. Прядь осталась на месте. — Видела старика. И то ли он был в предыдущий раз, то ли не он... Старик-старик, на голове — три седых волоска, пытался угостить меня вином, да в процессе растерял зубы, — она хмыкнула, нервно теребя пальцами край рубашки и уставившись куда-то за плечо Осгуда, явно перебирая воспоминания.

 Хоузер: Так вот, по моим данным, данное заведение устроено незаконно и мне нужна любая информация по этой таверне. Кто туда приходит, зачем приходит. Ты осознала, что тебе нужно делать? — спокойным тоном произнёс.

Хольте: Возможно... — протянула она, хмурясь.

 Хоузер: Мне нужен чёткий ответ, — чуть наклонил голову и посмотрел на Хольте исподлобья.

Хольте: Угу, — наконец медленно кивнула она.

 Хоузер: Славно. А что по поводу прошлого задания, то ты ещё заплатишь за него, — не торопясь, взял свои латные рукавицы со стола и начал медленно их натягивать.

Хольте, не переменяя позы, хмуро следила за движениями Осгуда.

Хоузер встал с кресла и направился к выходу. Приметив по пути ящик с инструментов, остановился возле него.

Хольте продолжила наблюдать.

Хоузер чуть пригнулся, да схватил первое, что подвернулось под руку — оказалась киянка. Подбросив ту в воздухе, а после поймав — он развернулся и бросил её в сторону клетки с курой, а после вышел из дома.

Хольте: Бек! — Мари подскочила к клетке, проверяя... определённо, клетка осталась совершенно цела. Она просунула руку внутрь и погладила паникующую птицу по голове, что-то ей приговаривая и уставившись на неё невидящим взглядом.