На гниющие болота Альтерака опустились сумерки. И тишину мертвой земли нарушал лишь один звук – яростный ритм орочьих барабанов, разнося свой зов на все топи. В обители осколков Кровавой Глазницы было не спокойно. Воины, женщины и дети обеспокоенно стекались к самой большой из пещер, в которой располагалась обитель их предводителя – Гул’мара Кровавого. Он восседал на троне, задумчиво глядя на стекающийся народ. Рядом же с ним стояла молодая орчиха в меховых одеждах, так же наблюдая за действом. Каири Горностай, так её прозвали в клане Северного Волка. Гул’мар обеспокоенно взглянул на девушку, хмуро опуская взгляд на каменистый пол пещеры.

Что я скажу им? Как объясню то, что собираюсь сделать? Пойду против обычаев и традиций, поправ всё, за что боролся. – Гул’мар хмуро вздохнул, надеясь лишь, что девушка не заметит его настроения. Осторожно взглянув на Каири, Гул’мар сжал кулаки. Его переполняли противоречия. Борьба за традиции, честь клана перебивалась тяжким осознанием того, что он не хочет отпускать то, что обрел. От этого становилось только больнее. – Но как я могу потерять её? Ради чего? Ради воительницы или кухарки, которая ляжет под меня, потому что так ей велено. Я не видел в своей жизни ничего, кроме крови и ярости. Не испытывал других чувств. Отдал их на заклание, дабы утолить жар проклятой жажды. – Кровавый сурово скривил брови, смотря на медленно приближающихся старейшин. – Традиции? Мы плюнули на них, когда нам был предложен «дар», обменяли духов на разрушительную магию. Убивали орков целыми кланами, потому что они отказались променять честь на лживые обещания. Тогда я не знал этого, слепо веря, идя на поводу. Убивая, чтобы кровью погасить пламя в своей груди. И теперь, когда я вернул себе свободу, освободил своих братьев и сестер от кнута Скверны… Теперь я должен отказаться от своего счастья? От того, чего никогда не знал, но жаждал? Бросить на алтарь глупой традиции?

Любит ли она меня. Не важно, ведь я – люблю. И пусть предки станут моими свидетелями, я никогда не предам свой Клан, народ… - Гул’мар поднял взгляд единственного глаза на Рок’нила, старейшину клана. – Но и не дам никому отобрать у нас права на собственную жизнь.

Гул’мар аккуратно обхватил предплечье Каири, взглянув на ту. И, когда она посмотрела на него в ответ, Кровавый точно знал, какое решение принять.

Да уж, истинно странное действие разыгралось в обители клана Кровавой Глазницы. Пожалуй, можно сказать, что неслыханное. Новый предводитель осколков клана, Гул'мар, сын колдуна Шахраза Одноглазого, нагло объявил своей избранницей жизни Каири из клана Северных Волков. Попрал традиции и законы предков. Но.

Ему хватило мудрости и силы, чтобы урезонить разгневанных старейшин лишь словами, не прибегая к силе. Обвиняемый в предательстве законов, он напомнил своему народу, что сам вернул им эти законы, убив своего отца. Он и прочие воины Орды, среди которых была и его избранница, убили чернокнижников, которые держали Кровавую Глазницу во лжи и неведении. Объявил, что закрепил свои клятвы к Каири перед предками.

Не известно, внемлил ли Рок'нил, глава старейшин, доводам Гул'мара, приняв его мнение. Либо же просто смирился, понимая, что этому свершиться так, или иначе. И народ поддержит своего предводителя в его решении.

Гул'мар и Каири провели обряд по традициям обоих кланов, соблюдя законы Кровавой Глазницы и Северных Волков. Вместе убили свою первую жертву на охоте. И, перед свидетелями, наконец объявили себя спутниками жизни. Кто знает, стало ли это спешное решение плодом обычной страсти, либо они и вправду полюбили друг друга.