Карьера
Неожиданно снискав ранг архимага Кирин-Тора после завершения кампании «Ока» в Болотине, Дезмонт Прескотт вознесся до головокружительных высот магократии и низвергнулся в умопомрачительные пучины бюрократии. Получив возможность возглавить собственный небольшой отдел с финансированием из казны, новоиспеченный архимаг пожелал продолжить дело Финеаса Коррино, сохранив тринадцатый отдел, также известный как «Око», пускай и в реформированном виде. Номер разрешено было оставить, а вот название потребовали сменить. Памятуя об «Аметистовом Мече», чародей сделал заявку на название «Аметистовое Око», но неожиданно получил отказ, поскольку оно было занято, хотя о подобной организации он слышал впервые. Чрезвычайные пытливость и упорство, проявленные им в прояснении этого вопроса, в конечном итоге были вознаграждены посвящением его в некоторые тайные сведения, существенно повлиявшие на взгляды и представления чародея. После же его остроумных заявок на «Первый Отдел Наблюдения, Оценки и Сообщения» и «Главный Отдел Внешнего Наблюдения и Оценки» с соответствующими аббревиатурами, бюрократия в кои-то веки предпочла спасовать и позволить сохранить не только прежний номер, но и название отдела. Новое «Око» должно было заниматься исключительно наблюдением, оценкой и сообщением о магических угрозах и рисках соответствующим отделам, службам и органам Кирин-Тора, таким образом оставляя все самое интересное и опасное другим. Отдел исправно работал все эти 7 лет во главе с архимагом Прескоттом.

Общество
Дезмонт упорно противостоял возведению Стены Седогрива общественно-политическими методами на протяжении более 5 лет как самый заядлый юнионист, к неудовольствию отдельных высокопоставленных лиц, как в Даларане, так и в Гилнеасе. Когда Стена была закончена, он окончательно отказался от своего старого гилнеасского имени в пользу псевдонима, взятого вскоре после завершения кампании в Болотине - «Клематис». Что и говорить о выходе государства из Альянса, вместе со Стромгардом и вслед за Кель’Таласом. Впрочем, чародей не стал от этого иначе относиться выходцам из этих королевств, только лишь – к тем, кто поддерживал этот распад. Пускай такая активная политическая позиция и не способствовала включению архимага в дипломатические миссии, ему все же случалось посещать восстанавливающийся Штормград, горделивый Кель’Талас, и другие королевства, где он мог как повстречаться со старыми знакомыми, так и завести новых. Периодически, чародей навещал пару приютов, один в Даларане, другой – не так далеко, в Хилсбраде, в меру своих возможностей поддерживая оба. Как и положено уважающим себя архимагам, он время от времени появлялся в Академии, чтобы поумничать и поразвлечь студентов демонстрациями создания сверхплотных барьеров, призыва крупногабаритной мебели, и прочими продвинутыми магическими удобствами. Сия деятельность, разумеется, была удостоена присвоения статуса «почетного профессора» и настенной именной таблички с неудачным снимком на гномскую камеру. 

Навыки
Вполне осознав на практике их ценность и незаменимость, архимаг посвятил уйму времени и сил тщательнейшему освоению чар трансмутации пространства, от скачка до открытия порталов. Также, несмотря на свою нелюбовь к иллюзиям и прорицанию, он все же несколько подтянул свои навыки и в этих школах, преимущественно для соответствия своему высокому статусу, но и для некоторой утилитарной пользы. В остальном же он лишь совершенствовал и делился с коллегами и студентами своими познаниями в Отречении и Сотворении. В свободное от работы время, чародей регулярно занимался танцами, в первую очередь для сохранения подвижности и координации своих больных ног. Также, свободными вечерами у камина, он любил заняться чтением чужих научных работ и написанием разгромной критики на них, в равной степени ради науки и из спортивного интереса. После того как его несколько раз пытались отравить и взорвать, он счел наилучшим завязать с этим хобби, впрочем, вынеся из этого полезные уроки относительно ядов, бомб, и личной безопасности в целом. В последние же годы архимаг плотно занялся освоением эльфийской метамагии, в частности косметическими чарами и практиками для достижения долголетия. 

Личное
В ходе неудачного трехлетнего романа с одной миловидной барышней выяснилось, что мужчина не способен зачать ребенка из-за перенесенных травм и недугов. Не сумев отыскать лекарства от этой неполноценности и объятый горем, бедолага пошел вразнос, погрузившись в пьянство на целый год. Изрядно опустившись и дойдя до определенной черты, где перспективы бесповоротно загубить здоровье, карьеру и жизнь стали слишком реальны, он все-таки сумел остановиться и взять себя в руки, зарекшись пить вовсе. Тогда же, брея свое заросшее лицо, он решил попробовать носить бороду. От идеи взятия ребенка из приюта мужчина быстро отказался, рассуждая, что не справится лучше, чем это сделали бы воспитатели, и ничего хорошего не даст ребенку подобным своим капризом. Стать чьим-либо личным наставником ему также не довелось, то за занятостью другими вещами, то за отсутствием должной заинтересованности в кандидатах. То же касательно питомцев и домашних животных. Зато, в последние пару лет можно было заметить, что внешность чародея существенно улучшилась, обретя ухоженность и даже некий особый лоск. А год назад он получил неожиданное письмо из завещания своего почившего отца, и был глубоко тронут им. Будучи внебрачным сыном, которого вдруг решил признать за родного покойный отец, мужчина нашел лучшим отказаться как от своей доли в наследстве, в пользу родственников, которых никогда не видел, так и от родового имени, что было ему чужим. Пускай он и был благодарен отцу за запоздалые добрые слова, признание, и его анонимную поддержку в юности, но все-таки для единения со своими корнями было слишком поздно. Яблоко укатилось так далеко от яблони, что успело уже стать совсем другим фруктом. 

Powered by Froala Editor