Хейвинд: Светлого, тёмного? – пыхнув трубкой, обошла стойку, глядя вполглаза на посетителя.

Лезинг уважительно покивал, глядя вокруг: – Нормальная такая конура! В самом сердце Штормграда! – услышав вопрос, он на мгновение замялся, но затем быстро ответил: – Темного! – И развалился на стуле. Он пытался выглядеть расслабленным, но, кажется, был очень напряжен, его лоб блестел от пота.

Хейвинд: Тёмного нет. Есть светлое.

Лезинг: Эх, жаль! Тогда два раза светлого!

Хейвинд кивнула, достала из–под стойки крушку, слегка протёрла ветошью и нацедила в неё пива из бочонка. Прокатила через стойку.

Вы предложили Лезингу обмен.

Лезинг попытался ловко словить кружку, но, видимо, он слишком нервничал и от этого пиво обильно расплескалось ему на руку: – Так и планировал! – буркнул парень и сделал несколько глотков.

Лезинг: Ох, хорошо пошла! – глаза Лезинга бегали из стороны в стороны. Кажется, он не вполне понимал, что означает фраза, но, видимо, часто ее слышал.

Хейвинд: Ты до этого хотя бы пил? Тебе сколько годков–то будет, малой?

Лезинг: Пил ли я? Ха! Да я столько пива, что тебе и не снилось! Я – Лезинг Огрызок, мне... Э... Пятнадцать! – парень выглядел не больше, чем на тринадцать. Он сделал еще один глоток и поморщился. Кажется, на вкус пиво ему не очень нравилось.

Хейвинд: Хреново.

Лезинг: О? Хреново? Что хреново? – Лезинг пошатывался в кресле. Кажется, он давно не ел и поэтому даже совсем чуток пива ударили ему в голову.

Хейвинд: Хреново, если синепёрые завалятся и начнут задавать вопросы. Если это случится – кружку на место, сидишь и не отсвечиваешь. Начнут задавать вопросы – к тётке Сью пришёл после... Чем бы ты там днём не занимался.

Лезинг: Да я чего, я ж ничего и не знаю–то, какие ко мне вопросы? К тётке Сью пришел, после, э... Рыбалки, вот. Ходил рыбачить. – Лезинг потер глаза и выпил еще эля – А... А кто такая тётка Сью?

Хейвинд: Это я. Ты тут видишь ещё каких–то тёток?

Хейвинд медленно и грубовато почёсывает кошку с рваным ухом, оперевшись на стойку.

Лезинг: Ты–то тётка Сью? Да какая же ты тётка–то! У тёток сиськи – во... – Лезинг был немного выпивший, он попытался изобразить грудь на себе. Кажется, в его вкусе были просто огромные груди. – Ну, кхм, э... Тётка Сью... Только я тебе за пиво заплатить не смогу. Денег у меня... – Лезинг покопался в кармане и достал оттуда пальцы, сложенные в кукиш, показал сам себе и вздохнул. – Я сначала просто убежать думал, но ты, вроде, ничего, тётка Сью, может, отработать смогу как, а?

Хейвинд: Я догадалась, – сплюнула под ноги, зыркнув на пацана исплодлобья: – Тут забот полон рот, так что сам выбирай, на что больше горазд – рыбы наловить, полы выдраить или на улице с остальными глотку драть, зазывая забулдыг.

Лезинг: Аэ... Полы драить – бабская работа, рыбу ловить... Могу, но только скучно оно. А вот поорать с кем нормальным – это я завсегда!

Хейвинд: В одичалую орать будешь, у моих связок сегодня выходной.

Лезинг: Значит, за двоих буду, ничего! Давно хотел покричать хорошенько, да только без причин кричать – по шее получу – Лезинг засмеялся и допил пиво Ну так, это, а что горланить–то?

Хейвинд: Читать умеешь? – отошла к стойке с объявлениями, газетами и бес знает чем ещё, наваленным в одну кучу.

Лезинг: Э... Ну, по слогам...

Лезинг подошел к стойке и, прищурившись, стал пытаться читать вслух. Действительно, медленно и по слогам.

Хейвинд: Держи, – протянула одну из сегодняшних листовок: – Заучивай пока, готовься. «Драный карась, свежая рыба, крепкая выпивка», чего там ещё...

Лезинг: Драный карась, свежая рыба, крепкая выпивка... Драный карась – это ты готовишь тут так, или это так место называется, м?

Хейвинд: Это место так называется. Ты откуда вообще вылез–то?

Лезинг: Так, значит, просто зазываю сюда? Хм... А, я... В Златоземье, в приюте для сирот жил. Скучно там было, аж до слез. Я и сбежал.

Хейвинд: Скучно, – фыркнула: – Было бы на что жаловаться. Там, где я росла, из развлечений было распутывание старых канатов, плетение сетей и получение пенделей. И стопка бренди на ночь, чтобы вырубались скорее и не шабили ночью по углам.

Лезинг: Ну хоть бренди. А нас, вот, читать заставляли. Целыми днями. И по шее, если отвлекаемся – Лезинг фыркнул – Уж лучше б чего–то руками делать. А то не поржать, не покричать, а следила за нами "матушка Сьюзан". Мымра такая, что мымрестей свет не видывал!

Хейвинд: Хоть чему–то полезному учили. Глядишь, даже писать бы выучился и сидел бы потом в конторке на тёплом местечке, загогулинки выводил всякие на бумажках. Чем жить–то планируешь? Карманы щипать?

Лезинг: Карманы–то? А как словят, то на каторгу? – Лезинг фыркнул – Не знаю я. Думал, вот, к плотнику устроиться, да только он меня сразу выгнал. И правильно сделал, наверное. – Лезинг засмеялся – Да мало ли работы можно найти... Вот, сегодня тебе помогу. Завтра заборы красить буду, где–нибудь на стройке подсоблю, сети распутаю... Ну а ежели чего лежит плохо, так чего бы и не взять, а?

Хейвинд: Если первый раз, то, может и не на каторгу, а так, уши отдерут или в приют обратно сдадут, – почесала нос, глядя в сторону: – Ну хоть так. Может, и не пропадёшь. Если на деле такой же толковый окажешься – глядишь, подыщу тебе какую работёнку на постоянку. А так вообще...

Лезинг: Ох, лучше уж на каторгу... – Лезинг скривился – Да ты не пожалеешь, тетка Сью. Тут о "Драном карасе" как, все знают? Как добраться, в смысле, все знают? А, да ладно, ежели кто не в курсе будет, я его за ручку приведу!

Хейвинд: Мы на входе в город. Единственном. Вот и думай, – хмыкнула: – Хотя лучше за руку, чтоб наверняка. А то эти ещё и в трёх соснах заблудятся, или просто забудут, куда шли и чего хотели. А так вообще. Если хочешь более–менее сносно зарабатывать – во флот иди. Если повезёт, то в торговый. Если не повезёт, то в военный. Работа тяжкая, но хоть можно чего–нить скопить и гульнуть потом как следует.

Лезинг: Это можно... Я, правда, никогда на коряблях не был, но читал немного... Хороша книжка была. "Малолетний капитан". Бодрая... Правда, оказалось, что нам ее не надо было читать, что это по ошибке мне досталось... – Лезинг засмеялся – Ну да, об этом потом. А пока, за работу. Глядишь, может и накормишь чем, а то я уже два дня одними корешками питаюсь, аж тошно.

Хейвинд: Кого–нибудь приведёшь – тогда и накормлю. Может быть.

Лезинг огляделся в поисках прохожих, почесал репу, сложил руки перед ртом и заорал, что есть мочи:

Лезинг: Что б житуха задалась, загляни в "Драный карась"!

Хейвинд одобрительно хмыкнула, вычищая под ноги оттлевший табак и по новой забивая вишнёвую трубку.

Лезинг: Крепкая выпивка, хорошая еда, гостеприимная хозяйка! У тетки Сью не забалуешь!

Лезинг решил пройтись по улицам, продолжая кричать.

Лезинг: "Драный Карась" приглашает в гости! Лучшего места что б расслабиться не найти!

Лезинг: Твоя жизнь не удалась? Заходи в "Драный карась"!

Хейвинд: Вот это тоже неплохо было.

Лезинг хотел было подойти к разговаривающим мужчинам, но как–то замялся и, отойдя, продолжил кричать:

Лезинг: Если тоска не унялась, утопи ее в "Драный карась!"

Хейвинд: Не, прошлая кричалка более рифмовая была.

Лезинг: Слушай, тетка Сью, здесь людей–то нет. Даже в Златоземье – и то оживленнее было. Может, какую–нибудь площадь посоветуешь? Хотя, ну, может так и надо. Скоро день рабочий закончится, на ужин все к тебе пойдут, как пить дать!

Хейвинд: Можешь поверить, это ещё самое живое место, шкед. В остальных вообще перекати–поле по улицам катается.

Лезинг: До чего скучный город... – Лезинг покачал головой и снова сложил руки у рта:

Лезинг: Теща не на шутку разошлась? Пережди в "Драный карась"!

Хейвинд усмехнулась, затягиваясь трубкой.

Лезинг: Крепкая выпивка, хорошая кормежка, атмосфера настоящего, портового кабака! Нигде больше, только в "Драный карась"!

Лезинг: На ноге кость не срослась? Отдохни в "Драный карась"!

Лезинг: Кошель свой обезопась! Купи жратвы в "Драный карась"!

Лезинг: Что, помолвка сорвалась? Найди еще в "Драный карась"!

Вы рукоплещете Лезинг. Браво!

Хейвинд: Ладно, хоть развеселил. Пойдём, пожрём. У меня самой в животе заурчало.

Лезинг опустился руками на колени, пытаясь отдышаться и помотал головой. Затем кивнул.

Хейвинд: Рыбу ешь?

Лезинг: Всё ем.

Хейвинд: Правильно.

Лезинг: Не знаю, тетка Сью, что я не так делал–то? Думал еще, что можно к людям на улице подходить, а только смотрели они на меня так, что уши сразу заныли, будто их сейчас драть будут. Чуйка у меня на это дело, опыт богатый...

Хейвинд: Всё так. Просто не сезон, – вынесла завяленную рыбу и выложила на утренней газете.

Хейвинд ливанула самой себе светлого в пинту и уселась за стойку.

Лезинг: Хотя, может быть, так и надо было, что б уши надрали. А потом к какой–нибудь бабке подойти, она меня пожалеет, я с ней поговорю и зазову... Эх, надеялся, что просто криками получится... О, пахнет – просто ух! – Лезинг взялся за рыбу рукой, проверяя, насколько она горячая.

Хейвинд || Рыба была просто завяленной закуской к пиву и ничем сверх того.

Хейвинд: Чуткий же у тебя запах, – хмыкнула: – А я вообще никаких запахов не чувствую.

Лезинг: О! М–м! – Громко чавкая, Лезинг поглощал рыбу: – Фу нак то, да ння не жрамши...

Хейвинд: Знакомо. Знакомо, – поковырявшись в зубах, вытащила и бросила на газетку пару мелких рыбьих костей: – Повезло тебе, что зашёл, куда надо. А то жрал бы лепёшки с грязью по фирменному вестфолльскому рецепту. Или суп с опилками.

Лезинг: А рыбка–то хороша, тётка Сью, у нас, в приюте, такой не делали. Нашей можно было гвозди забивать – Лезинг хохотнул. Он явно чувствовал себя получше – Повезло, повезло. С тобой встретиться повезло, тётка Сью. А то бы и дальше на воде да кореньях... Ну так... Это... Возьмешь меня на постоянку–то?

Хейвинд: Можно. Язык у тебя ничего, вертлявый. Если ещё и руки не из задницы, то вообще сказка окажется.

Вы киваете Лезинг.

Лезинг: О, я слышал про рецепт один, с руками помогающий, берется резинка, хоть от трусов, под плечи обвязывается, через шею перекидывается. И там, потихоньку, помаленьку, от !@#$%^&* руки к плечам и поднимаются... – Лезинг хохотнул – Ты скажи чего надо–то, а я уж займусь. Только в приют не отдавай, заплесневею я там.

Хейвинд: Чего? – непонимающе уставилась на него, вгрызаясь в рыбье брюхо.

Лезинг: А, да это шутка у нас ходила. Ежели руки у кого из !@#$%^&*, то резинкой выправить можно... – Лезинг помотал головой – Шутка то была. Резинкой руки из !@#$%^&* можно выправить разве что если ею по этой самой !@#$%^&* отработать.

Хейвинд: Умгум. Дошло, – пожала плечами: – Играть умеешь во что–нибудь?

Хейвинд догрызла рыбу, оставляя от неё лишь головёху да горстку костей, скомкала обе газеты и отнесла в ведро в углу.

Лезинг: Играть? В кости могу... В загадки раньше умел, да только забыл уже все. А ловко ты, тётка Сью, с газетами–то придумала. И мыть не надо, удобно...

Хейвинд: Не, у меня ещё стопка таких. Хрен знает, на чём этот «Штормградец» держится, но они разве что мне сверху не приплачивают, чтобы я этот мусор посетителям раздавала.

Лезинг снова хохотнул. Он разглядывал череп на столе. Сунул палец в глазницу, потом в рот, погладил зубы, заглянул под глазную повязку: – А это кто?

Хейвинд: А за игры спрашиваю – потому как иначе тут свихнуться можно со скуки, пока сидишь и в потолок плюёшь днями напролёт. Да и халупаев этих молчаливых помогает порой хоть как–то расшевелить, чтоб в процесс вовлекались и чёт делали, а не бухали сами с собой. Это мой прежний помощник. Тоже сувал пальцы повсюду и задавал вопросы. Пока его в ротор за руку не засосало и не разорвало на кусочки.

Лезинг отдернул руку и поглядел на Хейвинд, пытаясь понять, насколько она серьезна: – Ну, тётка Сью, я ж ничего, ежели нельзя спрашивать – ты так и скажи, я не буду. Я ж не знаю, может ему тоже налить надо. Была у нас в приюте сказка такая, про скелета, которому надо было эля давать. Он его пил, все сразу выливалось на землю... Ну, скелет же. И один хитрый торговец поставил этого гостя в таз... М–да. А что ж сидишь–то в городе, ежели делать тут нечего? Тебя послушать – уж как со скукой бороться–то ты знаешь.

Хейвинд смотрела в сторону и выражала своим лицом не больше эмоций, чем булыжник на мостовой. Не то хмыкнула, не то усмехнулась на рассказ.

Хейвинд: Знавала раньше, пока ватага была своя. Много было занятий – сегодня выносишь банк в Гилнеасе, через неделю тыришь артефакты с Кирин–Торских раскопок. А сейчас... – скуксилась и махнула рукой: – Всё равно что досрочная пенсия. Сидишь себе, попёрдываешь, и радуешься лишь тому, что пожрать–выпить всегда под рукой, да крыша какая–никакая над головой есть.

Хейвинд покосилась наверх и почесала затылок.

Хейвинд: Надо бы её залатать уже, что ни дождь – так струя по стене течёт.

Лезинг: Эх... Тётка Сью... А знаешь, какая у нас мечта была в приюте? У всех прям. Мы даже клялись, что ежели кто выберется, то исполнять будет. Ну, все, посмотрел наверх – У тебя ход–то на крышу есть? Или стремянка какая?

Лезинг огляделся и, наконец, заметил череп дракона – А это, значит, позапрошлый помощник, тётка Сью?

Хейвинд: Это мы у Лиги Исследователей в Стальгорне спёрли. Ты даже не представляешь, насколько сложно провезти такую штуку на метро даже под тремя тентами. И убеждать всех, что это пианино. Стремянки нету, – поднялась и оглянулась, а затем зыркнула на парнишку: – Тебя ж, говоришь, плотник в тот же день выгнал взашей. Хочешь ещё сказать, что с молотком управляешься? Вроде был тут какой–то подъём снаружи...

Лезинг: Так он и слушать меня не стал, решил, что я чего спереть хочу... С молотком–то управляться много ума не надо, гвоздь наживил да забил. Оно выглядеть будет страшно, конечно, все ж, не учили меня, но течь перестанет... А может это, со стены пролезть можно? Вот по крыше этой, и прямо на твою...

Хейвинд: Умгум. Значит, осталось инструмент добыть – и посмотрим на тебя в деле, – оглянулась: – Ага, так нас на стену сразу и пустили. Чтоб прогулялись по гарнизону, а потом к Риннам на чаёк в замок отправили. Учись. В жизни пригодится.

Лезинг: А ну, может, я из таверны табуретку еще принесу? Ага, ого... Не думал, что они так стоять будут. Тетка Сью, да вы чародейка! 

Хейвинд не с первого раза, но вскочила на парапет, оттолкнулась от него ногами и подпрыгнула вверх, крепко хватаясь за край крыши.

Хейвинд: Хватайся, – уперевшись ногами и ухватившись за отслоившийся шивер, протянула свободную руку пацану.

Лезинг схватился за руку, хорошенько оттолкнулся от табуретки и запрыгнула на крышу. Пошатнувшись, схватился за угол

Лезинг: А инструмент–то мы не добыли, а? – Лезинг хохотнула

Хейвинд: Потом добудем, – выдохнула и сдула взъерошенные волосы, взбираясь наверх: – Надо пока сообразить, сколько материала понадобится.

Лезинг стал ходить, аккуратно ступая, по крыше, пытаясь понять, где тут может течь. И по его ощущениям выходило, что где угодно тут может течь.

Хейвинд: Так. Это дымоход. Значит, кухня где–то под нами.

Хейвинд начала отмерять шаги от дымохода, поглядывая под ноги и периодически ковыряя носком сапога зазоры в черепице трижды латанной крыши.

Лезинг: Гмм... Ну, самая большая щель – вон она. – Лезинг ткнул пальцем в действительно крупную дырень. Рядом с ней было небольшое гнездо: – Думаю, тут кто–то крылатый постарался...

Хейвинд вскинула бровь, оглядываясь. Глянув под ноги, кивнула.

Хейвинд: А ты глазастый. Видать, один глаз – хорошо, а три – лучше.

Лезинг: Да только тут же все в щелях... Я то могу просто сверху доску накинуть, но, наверное, был бы инструмент, можно было бы по форме вырезать и внутрь сунуть... А, хотя, наверное, можно вот эти три полусгнивших бруска отодать и заменить на что–то свежее. Оно же как как с мясом. Ежели где гнить начало, то дальше уже всё, что рядом, загниет намного шустрее.

Хейвинд: Умгум. Да там, походу, уже не плесень, а ещё какая живность от сырости завелась, – кивнула, поднимаясь и отряхивая колени, а затем глянула наверх: – Так, подожди. Я тех досок раньше не видела. Интересно...

Хейвинд мисскликнула.

Хейвинд: Вроде никого. Подсади.

Лезинг забрался следом за Хейвинг, едва не сорвавшись. присел около подъема, подставляя плечо: – Давай, на счет три я поднимаюсь и ты подпрыгивай...

Хейвинд вскочив сапогами на плечи парнишки, подпрыгнула и вцепилась руками в ребристый выступ. А затем приподнялась на руках, глянула куда–то вперёд и живо скатилась по навесной обратно.

Лезинг: Ну что там?

Хейвинд: Твою мать, – чертыхнулась, отряхивая ладони: – Да лучники там. Хорошо хоть, в другую сторону смотрели.

Хейвинд уселась на край крыши и свесила вниз ноги, неторопливо переводя дыхание.

Лезинг: Ох, мде... А ты чего–то конкретного хотела, или просто из любопытства? Может, ночью можно залезть. И эля им оставить. Пусть думают, откуда взялся.

Лезинг услеся рядом.

Хейвинд: Любопытство, – кивнула: – Как это зовётся. Профдефекация. В молодую форточницей была, пробиралась вот так вот чердаками–дымоходами в хаты и открывала засовы–щеколды. Ох как потом на «Абели» пригодилось. Пока все в сторонке ссались, я как у себя дома по вантам и реям гуляла.

Лезинг: Ого, видать, за этим целая история... А мы так по ночам малышню через решетку проталкивали. Они нам свеклу собирали. Сладкая... – Лезинг мечтательно улыбнулся. А на утро всё были в свекольном соку. А мымра эта на нас кричала. Слушай, а как это... Через дымоход? Это ж если грохнешься, то там и останешься... Научишь? 

Хейвинд: Староват ты уже для дымоходов, – качнула головой: – И так едва не больше меня вымахал, а я была раза в два мельче, когда ещё могла там пролезть без страха застрять и сдохнуть, как крыса в водостоке.

Лезинг кивнул: – Понятно... Ну ничего.

Хейвинд: А так – верёвкой под пояс обвязывались, и делов. Парочка наверху стоит и приспускает потихоньку. Дёргаешь один раз – значит, стало быть, стоямба. Дёргаешь дважды – стоямба для тупых. А дёргаешь без остановки – значит, жильцы оказались дома и решили камин растопить, или там в гостинной спит огромный мастиф.

Лезинг хохотнул: – А я уж думал, как–то руками до ногами опираться... Да, с веревкой–то оно получше, наверное. А, да я же так и не рассказал, что у нас за мечта–то была в приюте. Однажды, на какой–то праздник, конфет нам досталось. Всего по одной, а ели мы их целый месяц. Облизывали, откусывали по кусочку. Ничего в жизни нам тогда большей радости не приносило... И решили мы, что ежели кто наружу выберется и обзаведется деньгами, то должен он конфет много–много накупить. И по всему королевству их в приютах раздавать. Что б, значит, мелюзга радовалась. – Лезинг почесал немытые волосы: – Глупость, скажи? А что–то в ней есть.

Хейвинд: Хрен его знает, – пожала плечами: – Внушать кому–то с молокосоства, что придут добрые люди и сделают тебе хорошо за просто так. Ещё возьмут себе в голову, что весь остальной мир их тоже с распростёртыми руками примет, заготовив для них множество приятных сюрпризов.

Хейвинд смачно сплюнула куда–то под ноги и наблюдала, как слюна печально стекает вниз по крыше и теряется где–то в зазорах черепицы.

Лезинг: Ну так ведь не каждый день же раздавать. Изредка... Что б не "сделают тебе хорошо за просто так", а чтобы "и хорошее иногда приключается"... – Лезинг смотрел на стекающую слюну – Оно же как... Сидишь там, без надежды даже, на что–то хорошее. День за днем. Ну да тебе виднее.

Хейвинд: Надежда – это утешение для слабых. Оправдание, чтобы тянуть лямку в кабале и дожить хотя бы до следующего дня, пока не произойдёт что–нибудь, что резко переменит твою жизнь. Ты либо влачишь существование и терпишь, теша себя надеждами, либо вгрызаешься в глотку этому миру и берёшь то, что сможешь.

Хейвинд принялась забивать трубку табаком, глядя вдаль перед собой, на одинокий горный пик над городскими стенами.

Лезинг: Ты говоришь, как в тех книжках... Герои, пираты, вояки. Это ведь... Лишь малая часть от живущих. А больше половины людей ведь дальше своего поля так никогда и не выйдут. Не потому что они слабые, а потому что кто–то же должен в поле пахать, что б всем этим героям было чего пожрать. И всем этим ворам было чего воровать.

Хейвинд: Потому, что их это устраивает. Надрываться каждый день ради ломтя хлеба. Хрен с ними, если это их устраивает. Рада за них. Меня вот как–то не устраивало расплетать грёбанные канаты днями напролёт, чтобы после приюта пойти в кухарки или в публичный дом.

Лезинг: Ну, тётка Сью, устраивает, не устраивает, а только если б не все эти люди – то не стоял бы Штормград. А, да ладно, я же и сам сбежал, что б по–другому пойти. Ты, тётка Сью, старая и мудрая, тебе оно виднее. А только крышу надо заделать. – Лезинг поднялся. По глазам было видно, что от своих идей он не отказался, но авторитет собеседницы признавал.

Хейвинд: Надо, – затянулась трубкой и поднялась, чтобы отряхнуть подол плаща и осмотреться: – Вспомнить бы ещё, где тут можно инструмент раздо... А. Ну да. Конечно.

Лезинг: Вдвоем полезем, или ты мне инструмент сюда подашь?

Лезинг скатился на заднице по крыше и остановил падение, упершись ногами в дымоход.

Хейвинд: Подам, – кивнула, спускаясь вниз: – Надо было верёвку заранее с собой захватить, ну да хрен с ним. Сейчас притараню.

Лезинг: Добренько, я тогда тут пока посижу.

Хейвинд: Шкед!

Лезинг: Здесь!

Хейвинд: Я тут, со стороны крыльца!

Лезинг помахал рукой: – Агась!

Хейвинд привязала на один конец верёвки подкову, раскрутила в руках и метнула наверх.

Лезинг попытался словить подкову, но она только ударила его по пальцам и упала на крышу. Парень прижал веревку ногой, наклонился и схватил: – Готов!

Хейвинд кивнула, закончила привязывать ящик с инструментами в виде молотка, стамески, нескольких коротких досок, брусков и горсти гвоздей.

Лезинг ждал сигнала, чтобы начать тянуть веревку.

Хейвинд: Тяни! Ток медленно, не рассыпь!

Лезинг стал тянуть, стараясь делать это плавно, перебирая руками, а не тянуть рывками. Когда ящик приблизился к крыше, Лезинг остановился, потер нос и вытянул руки вперед, чтобы ящик не зацепился. ухнул и опустил руки, продолжая удерживать ящик на весу. На этот раз он попытался его тянуть, а доведя до крыши прижал веревку коленом и стал вытягивать инструменты руками.

Лезинг: Все здесь! 

Хейвинд: Молодцом! Закончишь – спустишь обратно тем же манёвром, я пока уху соображу!

Лезинг крикнул: – Ага! – и пошел к намеченной заранее крыше. осмотрел еще раз место, прикинул, что досок тут как раз хватит, чтобы заменить подгнившую часть. Лезинг подковырнул сгнившую крышу стамеской и без особенного труда оторвал несколько досок. Затем уложил на их место свежие. Насадив первый гвоздь, Лезинг сделал несколько ударов по нему молотком...

Лезинг: Ах ты ж драный! Аф!

Хейвинд: Чего там?!

Лезинг: Всё путем, просто по пальцу зарядил!

Хейвинд: Ещё девять осталось, управишься!

Лезинг помотал ударенным пальцем, хорошенько его послюнявил, а затем попробовал забить гвоздь еще раз. Теперь он бил немного менее сильными ударами и перед каждым – наносил примеривающий стук.

Лезинг прибил первую доску, а когда взялся за вторую, то несколькими ударами ее прижал поближе к первой. Взявшись за молоток, он снова продолжил приколачивать новую часть крыши.

Хейвинд тем временем потрошит остатки рыбы разделочным ножом, прикармливая ошмётками чешуйчатой кожицы снующей в ногах кошки с рваным ухом.

Лезинг удовлетворенно кивнул, затем взял третью доску, последнюю. И попытался уместить ее в оставшуюся щель. Та залезать не хотела, поэтому Лезинг, вооружившись стамеской, потратил некоторое время, уменьшая брусок. часто проверял, как тот ложиться, поэтому в результате получилось сделать довольно хорошо подходящую затычку. Конечно, все еще были небольшие щели, но в сравнении с исходной дырой они были совсем несущественными. Лезинг отшвырнул птичье гнездо и стал снова работать гвоздями. закончил и удовлетворенно посмотрел на результаты своей работы. Оставалось еще девять пальцев! Тогда он прокричал:

Лезинг: Я закончил! Сейчас буду спускать!

Хейвинд: Молодцом!

Лезинг собрал оставшийся инструмент и оторванные доски в ящик, аккуратно его свесил и стал отдавать веревку. закончил, а затем, хорошенько примерившись, отпустил подкову так, чтобы она упала прямо на ящик. зажмурился, услышав деревянный стук, однако подкова просто повисла на бортике ящика. Кивнув, он пошел спускаться с крыши там же, где забрался. забрал ящик с инструментами и понес его в таверну. остановился возле входа. Немного подумал, и, сложив руки лодочкой у рта, прокричал:

Лезинг: Твоя жизнь не удалась? Лучший эль в "Драный карась"!

Лезинг осмотрелся, в таверне было пусто, но пахло хорошо. Он оставил ящик на одной из бочек и уселся на стул, потирая лоб. 

Лезинг: Тётка Сью, вам там помощь не нужна?

Хейвинд вышла с кухни, держа в руках поднос и оглядываясь.

Хейвинд: Посуду потом помоешь. Ну как, все остальные пальцы на месте?

Хейвинд поставила поднос на край стола, сгребла разложенный на столе пасьянся в колоду.

Лезинг: Ежели б были не на месте, ты б услышала – Лезинг хохотнул, пытаясь заглянуть на поднос – Должно получше стать. Будет дождь – проверим. Ежели нет, то еще полезу... Охо! Это ж сколько жратвы! Добро, добро! – Лезинг вдыхал ароматный суп и сглатывал, глядя на еду. Кажется, он ждал разрешения приступать.

Хейвинд: Налетай, рванина. Хоть кишки прогреем, – упала за стол и надломила хлеб пополам.

Лезинг: Это я завсегда! – Лезинг взял свою половину хлеба, подвинул к себе тарелку и вдохнул аромат супа: – А ты, значит, в поварихи не хотела. А готовишь уж всяко получше нашей мымры... – Лезинг принялся сербать суп и, громко чавкая, заедать хлебом. На его лице было явственно видно блаженство.

Хейвинд: А хрен ли ты будешь делать в одиночку – не в другой же забегаловке еду заказывать. Умеешь сам яишницу там хотя бы пожарить, если что?

Лезинг: Яишницу сумею, картошку начистить тоже сумею... Иногда нас заставляли готовить, кой–чего нахватались. Но ежели чего сложное надо – то разве что продуктов испорчу – Лезинг откинулся на спинку, с вожделением глядя на оставшуюся еду. Тётка Сью, так что же, ты решила смириться с этой своей пенсией? Или думаешь, чего еще можно сделать?

Хейвинд: Думаю. Наверное. Мне, честно, уже как–то нет дела до всего этого. Всплывёт чего на горизонте – там и посмотрим, что при таком раскладе можно сделать.

Хейвинд пожала плетами, макая черствоватый ломоть хлеба в бульон, чтобы его размочить, и хлюпая под него ухой.

Лезинг: Смирилась, значит... Оно же как говорят, под лежачий камень вода не течёт. Или, тоже слышал, "Ожидая у моря погоды, погибает на суше моряк"... – Лезинг снова потянулся к еде – Тётка Сью, оно же знамо что может само вслыть–то...

Хейвинд: Угум. А ты что хочешь? Мир исследовать, по расщелинам лазать в поисках кладов? – пожала плечами: – Бес его знает. Всё уже достало. Как ни брыкайся, что ни вороти – всё равно потом... – махнула рукой: – А, забудь. Это у тебя ещё есть задор. Тебе всё в новинку интересно. А я уже повидала мир. И он – то ещё дерьмо. И населён он одной лишь мразью. Которая тебя предаст и забудет.

Лезинг: Ну, как же, тётка Сью, не одной лишь мразью. Ты, вот, меня взашей не погнала. Дала выпить, накормила, говоришь, вот. Значит, есть не только лишь мрази, надо только поискать. – Лезинг изподлобья взглянула на Хейвинд: – А я... Чего я хочу? Не знаю, правда. Но в одиночку пару недель походил, на всю жизнь хватило, не хочу один. А ежели с доброй компанией, то... Знаешь, тётка Сью, если так подумать, не так плохо было в приюте. Скучно, да, а друг дружку мы хорошо развлекали. И мымра та злой не была. Просто... Мымра. Так что же, тётка Сью, не осталось ничего, что могло бы тебя развлечь? Совсем–совсем ничего в голову не приходит?

Лезинг , слушая ответ, принялся торопливо есть уже немного остывший суп и заедать его хлебом.

Хейвинд: Приходит. Привязать осиный улей на хвост ослу и запустить его в бордель.

Хейвинд неторопливо выхлебав свою тарелку, откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.

Лезинг хохотнул: – Осла я беру на себя. С ульем тоже что–то придумаю. А ты пока бордель подходящий подбери. Что б там людей побольше было!

Хейвинд хотела было что–то сказать, но затем смолкла на какое–то время в раздумьях.

Лезинг вскинул бровь: – Тётка Сью, всё в порядке?

Хейвинд: Не бери в голову, шкед. Попыталась вспомнить, когда я в последний раз чему–нибудь радовалась. Не удалось.

Хейвинд выдохнула и поднялась.

Хейвинд: А хотя нет, один момент вспомнила. Когда научила гномку играть в блафф и курить трубку.

Лезинг: Эх... Ну, тётка Сью, только скажи, я тебе целых двух гномок приведу! – Лезинг откинулся на спинку и посмотрел на собеседницу – Выходит, учить тебе нравится? Экое совпадение! А мне как раз нужен кто–то, кто бы меня уму–разуму обучил.

Хейвинд: Ну что ж. Тогда ты, может, и по адресу. Мудрости вековой не научишься, но хотя бы смекнёшь, как за себя постоять и не откинуться с пером под рёбрами в канаве.

Лезинг: Ты только... Помнишь ведь, денег у меня нет и не предвидится. А что до мудрости – то кому она нужна, вековая, если откинулся с пером под ребрами, а? – Лезинг поднялся – Ну, я тогда пойду посуду мыть?

Хейвинд: Ага. Я пока пойду покемарю, если вдруг кто объявится – крикнешь. Только попусту не горлань пока. Уже поняли, что дохлый номер, рифмы попусту переводить.