1207 год до ОТП. Академия «Пакт Торадина»

В роли Звездочёта — Agos

Эта ночь была темной и холодной. Ни единой души не блуждало вокруг, ни единого шороха не разносилось по величественным залам. Академия погрузилась в сон. Но там, где обычный человек видит беспросветную тьму, звездочёт видит далекий свет.

Учительский кабинет звездочёта находился на самой вершине академии. Пересекая этот порог, Паллатина оставляла всё мирское позади. Вся суета и треволнения мира растворялись во тьме коридора, оседали на ступенях высокой винтовой лестницы. Здесь, в обители звёзд, магии и науки, она могла быть собой.

Однако в эту самую ночь наставника не было на месте.
Размышляя над тем, куда бы он мог пойти, она вспомнила о внутреннем дворе. Старый звездочёт нередко пребывал на природе, наслаждаясь созерцанием неба.

Телас Ан Карс был творческой личностью, глубоко заинтересованной лишь в магии и её сути. Он верил в то, что суть чар находится далеко за горизонтом, за пределами понимания простых людей — за пределами, к которым стремился он сам. Он деятельно и с крайней степенью заинтересованности любовался звёздами через телескоп и что-то рисовал на тетрадном листке.

— Вы снова здесь, — учтиво поклонилась ученица. Она держала под мышкой целую кипу свитков.

— Сегодня особенно прекрасная ночь, Холодные Звёзды, — молвил он спокойным бесстрастным голосом, что немного контрастировало с его суетливой заинтересованностью небесными светилами. Таким он, впрочем, был только во время подобного досуга.

— Это правда, — спокойно согласилась она, обращая заинтригованный взгляд безмятежному ночному небу. Впрочем, оно таковым лишь казалось, ведь там, вдали от людского глаза, среди мерцающих созвездий, было место и движению, и хаосу, и войне. И наблюдать за этим, видеть это — было особенным наслаждением.
— Я хотела вам кое-что показать. Но, похоже, этой ночью и мне будет на что посмотреть.

— Ночной небосвод способен показать многое. Россыпь звёзд столь далека, что простому человеку в жизни до них не дотянуться. Но сегодня... Сегодня особенно много падающих звёзд. Что словно на ладони. Вот как эта. Взгляни, — подозвал он Паллатину, не выказав видимой заинтересованности в том деле, с каким она пришла. Сейчас для него не было ничего более святого и важного, чем созерцание.

Она приблизилась и узрела. Узрела пляску тысячи космических светил, невесомо порхающих на бескрайнем ночном небосводе. Увидела мягко сияющие луны и мириады звёзд, россыпь которых словно мазок кисти опытного художника украшала беспросветную тьму. Но вскоре её внимание привлекло нечто особенное. В своей сияющей пляске часть звёзд обратилась завораживающим созвездием, что будто пылало ярче всех прочих. Созвездием в форме элегантного горного барана, увенчанного рогатой короной. Сквозь это созвездие стрелой мчалась фиолетовая комета, обращая его чистым золотом, наполняя тем пышущим жаром, которым полыхала душа солдата, что вот-вот покинет академию.

Созвездие ещё не раз сменило свой цвет, будто заигрывая с Паллатиной, будто обращаясь к ней лично, будто призывая её. Пока звёзды вновь не замерцали холодом, присущим ей самой. Пока они не стали Холодными Звёздами.

— Не может быть... — изумилась Паллатина, внешне казавшаяся бесстрастной, но звездочёт понимал её лучше всех прочих: она была по-настоящему восхищена увиденным. — Они говорят с нами. Они зовут нас. И я понимаю... — не отрывала она глаз от светил. — Я понимаю их.

— Порой чтобы понять язык звёзд недостаточно и тысяч лет сосредоточенных поисков. А порой нужно лишь вовремя обратить к ним свой взор.

— Это просто невероятно, — она словно не могла поверить, что это случилось. Звёзды говорили с ней и раньше, но их голос был тихим. Картины, которые ей рисовала Вселенная, были тусклыми, многозначными. Но сейчас... теперь... что-то изменилось.

— Сегодня что-то нарушило баланс космических сил. Мы не можем увидеть этого даже через телескоп. Даже сейчас, когда ты говоришь с ними. Но что-то столь маленькое, как мы с тобой, смогло постучаться к самому небу. И это немыслимо.

— Сегодня... сегодня я видела великую магию. Такую же далекую и непостижимую, как звёздная пляска. Быть может, это знак? Всё взаимосвязано. Одно не может существовать без другого. И небеса видят... они видят.

— Они говорят с тобой не только сейчас. Говорили и тогда. Говорят и в любой иной момент. Будут говорить и дальше. И если ты сердцем чувствуешь, что понимаешь их, то должна действовать.

Паллатина на мгновение позабыла, с чем пришла, но картина, представшая перед её глазами пару ночей назад, обрела новые краски, заиграла новыми смыслами... Слова наставника лишь укрепляли её веру, проясняли её понимание.
— Я чувствую... — вдруг она обронила свитки и уверенно принялась наводить телескоп, силясь вспомнить нужные координаты. Ему нужно это увидеть. Он обязан. Тогда картина сложится воедино. Должна сложиться. Звездочёт не задавал вопросов. Он молча наблюдал за действиями Паллатины и ожидал дозволения взглянуть.

— Взгляните, — отпрянула она, завершив необходимые приготовления. Настала пора и ему внимать воле Вселенной. Тому, что было настолько дорого им обоим.

Телас немного поёрзал на стуле и осторожно, с благоговейным трепетом наклонился к телескопу, заглядывая в саму суть. И пред его видящими глазами предстал крохотный сияющий диск. Он видел такие уже не раз. Белое сияние в миллионах световых лет отсюда, прорезающее космическое пространство на неведомых скоростях. Но то, что он увидел после, могло заворожить даже такого искушенного созерцателя, как он. Это была не просто звезда. Это была умершая звезда, перерождающаяся в планетарной туманности. И её форма... была поистине уникальной. Лепестки энергии расходились в разные стороны, становясь похожими на крылья. Ледяные крылья.

Звездочёт шокированно распахнул оба глаза и плотнее прильнул к телескопу, словно это помогло бы ему получше разглядеть чудо.
— Воцарение новой жизни на обломках старой... Нет... Это реинкарнация. Это...  Вознесение, — поправил себя звездочёт, надолго замолкнув.

— Вознесение? — переспросила ученица, словно одновременно обращаясь и к небесам.

— Обретение абсолютного знания. Переход на новый, неподвластный былому уровень. В каком-то роде на схожее чудо способны и мы. Узреть абсолютную истину в бескрайнем космосе. Стать всем и ничем сразу. Отказаться от простого человеческого понимания. И поддаться новому, всеобъемлющему. Звучит, возможно, безумно...

Но Паллатина и сама видела схожий процесс совсем недавно...
— Но это же... — она хотела сказать «невозможно». Хотела, но осеклась. В магии не существовало такого слова — «невозможно».
— Я... это... — редко когда Холодные Звёзды не были способны сформулировать свою мысль. Вознесение Иллувии, знаки созвездий и теперь эти... ледяные крылья. Всё складывалось воедино. — Это моё предназначение. Это и есть... мой смысл.

Паллатина вдруг вспомнила последнее напутствие Ралей: «Самая красивая звезда — падающая. Ты не поймёшь ни магию, ни людей, ни весь мир, пока сама не примешь себя как человека» — и... обратила взгляд многозначительной темноте ночного неба и вечному сиянию звёзд на нем.
— Но как? Как... — она не понимала. Она чувствовала, осознавала, но не могла понять.

— Я не могу этого знать. Не можешь и ты. Потому что мы всего лишь люди. Но ты молода и, слушая звёзды, можешь отыскать абсолютную истину.

Паллатина промолчала, соглашаясь с очевидным. Они люди. Хрупкие недолговечные создания. Луна и звёзды пережили миллиарды поколений таких, как они.

— Перестать быть просто человеком. И перестать быть холодными звёздами. Ты должна быть и холодными звёздами, и снисходительной луной, и ярким солнцем, и бескрайним ночным космосом... И даже ростком подсолнуха. Новорожденным котёнком... И человеком.

— Всем... и ничем, — начинала понимать она.

— Чем-то большим и ничем. Тем, что началось и завершилось. Хотел бы я стать свидетелем воцарения новой звезды, — внешне безэмоционально, но с глубоким внутренним вдохновением молвил наставник. После чего обратился к листку, который принялся стремительно изрисовывать угольным карандашом.

Паллатина казалась такой же — бесстрастной и равнодушной. Но блеск во взгляде, направленном к звёздам, выдавал её воодушевление.

Закончив свою работу, звездочёт подался чуть назад и выдохнул. Он нарочно не демонстрировал Паллатине свой рисунок, но и не прятал, если та решится взглянуть. И она взглянула. Звездочёт умело использовал белый цвет листка и чёрный цвет карандаша, чтобы составить композицию. Паллатина узрела запачканный снежной метелью небосвод, на котором сияла яркая белая звезда.
— Знаки... — принялась рассуждать она обо всем, что сегодня случилось, — ведут меня в Альтерак. И сама Судьба словно подыгрывает мне. Там я найду своё предназначение.

— Предстоит проделать долгий мирской путь к неопознанному. Но ты справишься.

— Непременно, — отвечали ему Холодные Звёзды со спокойной решимостью. Наконец она поняла, что все сомнения и опасения оказались напрасны. Наконец на туманном горизонте неопределенности загорелась яркая путеводная звезда.

Powered by Froala Editor