Лестница встретила их привычными скрипом и темнотой. Дом то ли спал, то ли отходил ко сну. Герт тщательно запер за собой дверь и опустил полог. Оперся спиной о косяк, как-то обречённо оглядываясь. Левкой, тут же пройдя внутрь комнатки, прислонилась к комоду, являвшемуся и кухней. Долго молчала, как-то напряжённо оглядываясь. Каменщик молчания не смел нарушить тишины даже движением.

— Сегодня ты меня испугал, — медленно начала она. — Я... почему-то подумала, что сказала лишнего. О себе, о своих изысканиях...

— Левкой... — начал Герт, не сходя с места. Немного подумал. Хрустнул костяшками пальцев. Уставился в едва-едва тлеющие угли. Продолжил совсем негромко — но в тишине комнаты слова звучали чётко и ясно. — Я же говорил, если кому-то из моих друзей угрожает опасность — я молчу, — он пожал плечами. Хотел, кажется, продолжить, да так и умолк.

— Теперь грозит?.. — она уставилась на Малыша.

— Мне казалось, таким, как мы, — он горько скривился, — всегда что-то грозит.

— Я... хм, — и осеклась.

— Всё сказанное тобой уйдёт со мной в могилу, — Герт фыркнул. Пробурчал себе под нос. — Хотя скорее уж в петлю.

— Спасибо, — она резко вдохнула воздух и снова замерла.

— Но... — он снова помедлил. Мысленно ухмыльнулся этому разговору — больше из пауз, чем из слов. — Мне нравится тебя слушать, — и отвёл глаза куда-то уже совсем далеко в сторону. В угол с немногочисленными книгами.

— Это что-то говорит?.. 

— Это говорит о том, что мне нравится тебя слушать, — пожал он плечами. И умолк. Только с ноги на ногу переступил.

— Хорошо, — Левкой шагнула к камину, уставившись на угли. Кажется, снова шевельнула рукой — и поленья затрескали с новой силой. — Я так и не узнала, какие книги ты читаешь...

— В основном те, что говорят о камне... — он отлип от двери и неспешно прошёл к полке, переступая через хлам на полу.

— И что, как оно?..

Герт провёл пальцем по корешкам, оперевшись о стену рукой. Словно его ноги перестали держать.

— Я люблю свою работу, — пожал он плечами. — Ты что-то делаешь — и сразу видишь результат. Как растёт стена. Как камень кладётся на камень, ровными рядами. Как застывает между ними раствор. Как слаженно работают твои напарники, — негромко бормотал он. — Это всё... да, успокаивает.

— Я тоже люблю то, что делаю. У меня... всё таким же образом складывается из... камушков?.. Нет, мелких цветных стёкол. Как витражи Церкви, как… мозаика?

— Мысли складываются в единый труд?

— Да. В одну концепцию. В нечто... единое и прекрасное.

— Даже жаль, что мне этого не прочесть, — Герт отстал наконец от пыльных книг и, перешагнув спальник, остановился в растерянности посреди комнаты, оглядываясь.

— Я никогда этого не запишу...

— Почему? — обернулся он.

— Нельзя. Как пить, как говорить о Церкви...

— И верно, — он качнул головой. — Странно это всё...

— Нет. Мы... умны. И можем за пару поколений накопить столько знаний, что... любому церковнику окажется сложно держаться за свою картинку мира, не то что простым людям…

Внезапно Левкой оторвалась от огня и, переступив несколько раз, подошла к Герту. Близко. Опасно близко. Он чувствовал её дыхание. Уже собирался было потереть подбородок, но... замер, рука так и не дошла до лица. Уставился на Левкой, чувствуя, как краска медленно заползает на лицо. Замер. Она продолжала стоять. Глядела грязно-зелёными глазами точно в лицо Малыша. Руки держала за спиной. Словно в аквариуме разглядывала забавную рыбу. Герт не сумел удержать брови на месте — они поползли вверх. Он молчал. Только едва слышно вырывался из лёгких воздух. Да потрескивали поленья в камине. Чародейка стала немым воплощением вопроса. В её лице, в её позе, во всём — было ожидание… чего-то? Герт же ничего не ждал. Он просто не мог понять, что происходит. И это непонимание чем дальше, тем чётче проявлялось на его лице. Левкой шевельнулась. Отвела голову в сторону. Вздохнула. Всё ещё не отходила. Каменщик дёрнулся, словно этот шумный вздох был чем-то более опасным. Продолжил пялиться на Левкой в непонимании и смущении. А та — только стояла и стояла. Вновь повернула голову к его лицу. С красными пятнами и полным недоумением на лице. Малыш вообще-то привык стоять. Хотя не часто к нему подходили настолько близко. Но даже к этому можно привыкнуть — и он сейчас привыкал. В какой-то момент кашлянул, открыл было рот, чтобы что-то сказать, да так и захлопнул пасть. Только зубы клацнули. Левкой зеркально отразила жест. Вдохнула воздух, но тут же выдохнула. Продолжила игру в гляделки. И здесь Герт сдался. Хрипло пробормотал что-то невнятное, отводя взгляд от глаз Левкой — куда-то то ли за её спину, то ли в область плеч. А сказанное даже и звуками привычной речи сложно было назвать. Настолько вышло смятым.

— Что? — сухо, без тени эмоций спросила Левкой.

— Что? — не сразу, но спустя несколько бесконечных секунд, тихо-тихо спросил он.

Левкой прикрыла глаза. Сначала по-кошачьи, оставив щёлки, потом совсем. Герт снова замер. Из него сейчас вышла бы отличная статуя — почти успокоившаяся, но всё ещё безмерно удивлённая.

— Близко?.. — более чётко, чем обычно, но едва слышно промурлыкала Левкой, приоткрыв глаза.

Ответом ей был медленный кивок.

— Не отходишь?.. — она спрятал взгляд под ресницами, направив его куда-то вниз.

— Что? — только и выдавил камещик, всё ещё притворяясь статуей. Говорящей.

— Отходят, дают пощёчину, что-то говорят, выражают мысль... — Левкой вихрем шагнула в сторону и начала ходить кругами по крошечной комнатке. Пять резких шагов на круг. Она не кричала, нет. Но голос её резал сталью. Чёткий и ясный. — Нет, нет, нет! Погибла?.. Погибли?.. Что?.. Где?.. Стоп! Что?.. — она отвернулась к бочке с одиноким цветком.

— Что? — повторил Герт. Осёкся. Замолчал окончательно. Хрустнул костяшками пальцев. Уставился в стену напротив, попросту не зная, куда себя деть.

— Я перефразирую один из своих первых вопросов тебе. Что такое любовь, Герт? Что такое симпатия?.. Что эти цветы?.. Что?.. — кажется, только её мечущиеся глаза выдавали напряжение. Но никто этого не видел.

Герт молчал. Может быть, ему было что ответить. Может, нет. Беззвучно переступил с ноги на ногу. Продолжил пялиться в стену. Но — не слишком долго. Скользнул к Левкой. Держась на приличном расстоянии, осторожно обхватил её плечи собственными ладонями. Переживал за свой цветок? Маловероятно, судя по лицу, выражавшему столько всего сразу, что оно казалось каменным.

— Тесно... Нет?.. — Левкой замерла. — Сначала мы встретились. Потом ты начал слушать. Потом... потом... Так много... Значит… — она запнулась. Больше ни слова не сказала. Закрыла глаза.

Герт не шевельнулся. Молча выслушал. Продолжил молчать. Только рук уже не убрал. Пялился на цветок. Даже название его вылетело из головы.

— И... звёзды падают... и ковш... — промурлыкала она. — Нет, другое...

— Всё падает, — пробормотал Герт. Снова умолк.

— Уходит из-под ног... Мне говорили... 

Левкой покачала головой и шагнула назад. Один маленький шажок, второй. Она уткнулась в Герта, всё ещё крепко державшего её за плечи. Он молчал. Не шевелился. Левкой повернулась — хватка ослабла. Взглянула ему в глаза.

— Я знаю, что делают в таком положении, но не знаю, что делать. Герт?.. — чётко проговорила она.

— Я... — он запнулся. — Могу чем-то помочь?

— Загляни внутрь себя. Отдели эмоции одну от одной. Мысли. Разбросай их по ящичкам. Что про что... Кто про кто... Как... — она крепко зажмурилась.

Герт неуверенно качнул головой, в полном непонимании — каком-то жалком — глядя на Левкой. Кажется, где-то там спрятался страх. Страх неизвестности. Может быть, ещё что-то? Не разобрать.

— Что ты сейчас хочешь? Скажи, — она засмеялась. И это был смех обречённого на смерть, а не тот, что выражает радость. Страшный и тихий. — Последний вопрос, прошу!..

Герт замер, мучительно прогоняя мысли одну за другой. Соврать? Сказать то, что ей будет приятно? Или правду? О, если бы он сам её знал...

— Понять, что происходит, — наконец обречённо выдал Герт.

— Я не понимаю, — отрезала Левкой. — Последний... симптом? Признак?.. 

— Признак... чего?

— Расположения, симпатии, любви, связи... — в голосе заскользила мутным угрём грусть.

— Левкой... — уже с каким-то бессилием пробормотал Герт.

— Я уйду?.. Хочешь?.. — Левкой глянула в окно. — Отойду, снова завешусь, буду ходить, надоедать, молчать, ничего не писать, жечь крыши, — хмыкнула.

— Нет, — чётко и коротко ответил он.

— Что тогда? Что?..

— Останься.

Левкой сделала ровно так. Замолчала. Снова встала. Герт медленно кивнул, словно пытаясь заполнить паузу.

— И скажи, — так же медленно заговорил, — что я могу сделать для тебя?

— Стоять... Стоять.

— Я... стою, — кажется, одними губами произнёс Герт.

— Представь себя за работой. Что ты кладёшь камни. Что всё в срок. Что ребята довольны... Светит солнце... Пахнет... чем?.. 

— Древесной смолой, пылью, потом, — отчеканил он, не задумываясь.

— Потом идёшь в «Виверну», там берёшь ребрышки... Чем пахнет?

— Подгоревшим мясом, грибами, острыми специями, людьми, — так же чётко продолжил Герт.

— Вдохни. Чем пахнет?

Герт действительно шумно втянул ноздрями воздух.

— Пылью. Землёй. Гнилью. Тобой, — задержавшись едва ли на мгновение, выдал он.

— Если бы был выбор, что из этого ты бы нюхал дольше? Что больше нравится?.. — с явным трудом выдавила она из себя последнюю реплику. И замерла, с каким-то болезненным нетерпением ожидая ответа.

Герт умолк. Уставился на цветок, не мигая. Не шевелясь. Судя по тому, что в глазах — ответ он уже понял. Медлил. Будь здесь другой оборотень — почувствовал бы запах его страха. Впрочем, можно было и ощутить, как легонько подрагивают пальцы Герта. Не говоря ни слова, почти не дыша, он притянул Левкой к себе, осторожно — так обращаются с цветами, а не с людьми и уж тем более камнями — обхватывая её в очень свободные объятия. Он не прикладывал никакой силы. Молчал и смотрел в одну точку перед собой. Чародейка упала на грудь и начала тихо плакать. Почти незаметно. Без всхлипов. Редкие слезинки стекали по её щекам и терялись в жилете каменщика. Тот легко — едва заметное прикосновение — поглаживал Левкой по чуть вздрагивающей спине. Ничего не говорил. Почти не дышал. Кто знает, сколько времени они так простояли… Она подняла голову, утёрла перчаткой влагу с лица. Легонько оттолкнулась от Малыша.

— Я сожгла ещё одну крышу, — заключила она и замерла.

Герт не сопротивлялся, руки легко соскользнули со спины Левкой. Уголки губ изогнулись в подобии улыбки — не понять, какой именно.

— Левкой... — снова произнёс он. — Идём.

Мягко касаясь её левого плеча, Герт повёл её вправо, к раскиданным в беспорядке одеялам и шкурам. — Садись, — повернув её, словно безвольную куклу, лицом к огню, он осторожно уложил её на шкуры. На её лице застыла какая-то дурацкая улыбка. На плечи легло одно из одеял, не плотно укутавшее её. Герт немного помедлил, шумно втянул воздух. Хотел было что-то сказать, запнулся. Мотнул головой.

— Есть молоко, — тихо произнёс он. — Будешь?

— Да, спасибо... — шепнула она, глядя в огонь.

Герт поднялся и, стараясь не издавать никаких звуков, прошёл к противоположной стене. Откупорил полную бутыль уже давно ставшего тёплым молока и налил его в единственную кружку, предварительно тканью рубашки — на всякий случай — протерев ту. Вернулся обратно. Поставил кружку перед Левкой. А сам — осторожно опустился на шкуры, едва не касаясь женщины. Высунув руки, она принялась тихо хлебать предложенное угощение. Ни слова не говорила. Смотрела на огонь. А Герт — смотрел на неё, кажется, сам того не замечая. Давно уже стемнело. Они всё сидели. Пока пустая кружка не была отставлены в сторону, нарушив симфонию этого вечера — треск огня, тихое дыхание, шум дождя по черепице крыши.

— Арбалеты наставляли — не плакала. Ружья — тоже... — наконец тихо и вымученно засмеялась Левкой. Словно вся сила из неё куда-то испарилась. — Сколько тебе лет, Герт?.. 

Герт потёр подбородок, горько хмыкнув. Ответил не сразу.

— Это важно?

— Да так. Я... это, кажется, спрашивают в таких... случаях...

— Гожусь тебе в отцы, — он качнул головой. Запустил пятерню в волосы на затылке. Взъерошил их так, что те дыбом встали.

— Мне... около двадцати пяти... — она снова замолчала.

— Я же говорил, — снова не сразу, но сказал он. Помедлил. — Откровенность за откровенность? С пятнадцати лет я работаю в гильдии, — он снова замолчал, что-то беззвучно бормоча. Подсчитывал? Похоже на то. — И уже... Работаю... Где-то столько лет, сколько ты живёшь, — в конце сойдя почти на нет, он умолк. Рука так и осталась на его затылке, он обречённо и устало разглядывал до боли знакомую шкуру на полу.

— Сколько я себя знаю, была частью своей гильдии…

— Единственное, что никогда не менялось на протяжении всей моей жизни... — негромко, с горькой усмешкой начал Герт, — это Церковь.

— Она так может? — тем же тоном ответила Левкой.

— Кажется, она может всё, — Герт в задумчивости провёл рукой по одеялам, укрывавшим Левкой.

— Кто мы такие, чтобы сомневаться?.. — отрывисто произнесла она, почувствовав прикосновение — даже сквозь плотную ткань. 

— Те, кого гонят. Над кем насмехаются, — он замер, прислушиваясь. Нет, конечно, в этот час никто не шлялся по лестнице. Весь дом давно спал. Только далеко-далеко на улице — чей-то пьяный смех.

— Мне страшно даже думать о таких сомнениях, Герт... Давай не будем?.. — едва слышно шепнула она.

— Конечно. Не будем, — каменщик зачем-то оглянулся на окно. — Уже поздно, — сказал и удивился. Сколько сходства с тем, что было несколько дней раньше. Сколько различия.

— Я могу лечь?.. — кивнула на колени мужчины.

Герт зябко поёжился. Поднялся на ноги.

— Секунду.

Зябко ёжась, Малыш поднялся на ноги и, шагнув к противоположной стене, подхватил оставшийся на полу с позапрошлой ночи спальник, тут же поволок его обратно.

Левкой хотела что-то сказать, но так и осталась сидеть с полуоткрытым ртом, глядя в огонь. Герт уселся так, как сидел до этого. Накинул одеяло на плечи. Снова поёжился. Кончиками пальцев коснулся спины Левкой, укрытой другими одеялами. Наверное, надеялся, что почувствует и так, поймёт без слов. Не прогадал. Поудобнее закутываясь в одеяло, она легла на его колени. Удивительно хрупкая и удивительно маленькая — в сравнении с каменщиком. Тот немного помедлил. Пальцами — руки всё ещё чуть подрагивали — провёл полосу от виска до челюсти, едва касаясь кожи. Наверное, щекотно. Смотрел туда же, куда и Левкой — в огонь. Каким же спасительным оказался камин в эту ночь… Она закрыла глаза, улыбнувшись. То ли чему-то своему, то ли действительно было немного щекотно. Проведя так немного времени, перевернулась на другой бок, головой к Герту. Посмотрела на его лицо. От взгляда по коже оборотня пробежали одинокие мурашки. Он моргнул несколько раз, борясь с искушением отвести от огня взгляд. Нервно сглотнул — дёрнулся кадык. Ёрзая, Левкой прикрыла глаза. Уткнулась лбом в его торс. Прошло совсем немного времени — её дыхание стало ровным и почти неслышным. Она уснула. Малыш же не шевелился. Так и замер, уставившись в камин. Только изредка — осторожно, чтобы не разбудить Левкой — поправлял спадавшие с плеч одеяла. Чувствовал, как всё тело затекает, но упрямо продолжал сидеть. В какой-то момент на губах появилась неуверенная улыбка. Впрочем, никто её не видел и увидеть не мог.