Кажется, это были последние часы его отдыха. Медленно тёк за мутными окнами дождливый день. Герт сидел перед едва тлеющим камином, прикрыв глаза и слушая мир вокруг. Шаги на скрипучей лестнице он различил сразу. Нервные, злые. Даниэль так не ходит. Кто-то другой. Времени на раздумья не оставалось. Раздался стук в дверь.

— М-м? — сонно протянул каменщик и, лениво поднявшись, прошёл к двери. Пара шагов. Откинул щеколду, приоткрыл дверь, выглянул на тёмную площадку. И тут же, как-то сразу помрачнев лицом, отошёл назад, пропуская гостя.

Лицо послушника было до боли знакомо. Ничего не говоря, брат Матфей переступил порог. Нос его сморщился, губы скривились, взгляд, как обычно, полон презрения. Он был один. Впрочем, о чём ему беспокоиться?.. Верно, не о чем. Герт остался стоять едва ли не посреди комнаты, не шевелясь, только пристально следя за церковником тяжёлым взглядом.

— Хм… — Матфей сложил руки  вместе, пряча в рукава рясы. — Псина может пытаться обжиться, как человек. Обманываешь своих соседей, выродок? — бросив короткий злой взгляд на Герта, он проследовал в один из углов комнатки, где лежала раскрытая книга. Не наклоняясь, попытался вглядеться в текст.

Малышу было нечего скрывать. Он выпустил воздух сквозь сжатые зубы, едва удерживаясь от того, чтобы не начать хрустеть костяшками пальцев. В книге не было ничего особенного. Труд Ауриэля Макрейна, «Секреты обращения с камнем». Схемы, тяжёлый слог мастера, заметки Герта на полях. Рабочая лошадка, а не книга.

— Псина может пытаться обжиться, как человек, — повторил брат, явно недовольный своей никчёмной находной, возвращаясь к осмотру. — Но человеком он от этого не станет, — церковник показательно принюхался. — Да, в этой квартире так и несёт вшивой собакой.

Герт только пожал плечами — едва заметный жест. Может, и несёт. Ему-то откуда знать свой запах?..

— Тебе должно собирать объедки на улицах, как и бездомным псам, выродок, — церковник склонился над корзиной с кукурузой и, чуть помедлив, плюнул туда.

Малыш заскрежетал зубами. Челюсть дёрнулась несколько раз. Он прикрыл глаза, глубоко вздыхая.

— Рано или поздно ты не сможешь продолжать притворство, демон. И когда ты покажешь своё истинное обличье, Церковь придёт за тобой, — бросил на прощание церковник и, обойдя Герта — тот почувствовал запах благовоний, приторный и вызывающий тошноту, вышел за дверь, оставив ту открытой.

Каменщику оставалось только одно. Вздохнуть и запереть дверь. Встать, уткнувшись лбом в старое дерево и, успокаивая мечущееся от гнева сердце, мысленно считать барашков. Барашки всегда помогают. Церковник был предсказуем. Явился быстро, быстро ушёл. Пытался вывести его из себя. Ничего нового.