Чёрное, чёрное небо. VII. 

Пространство хранит ответ 

Ты помнишь, как засыпал. Но не помнишь, чтобы проснулся. Ты лежишь на холодной твёрдой земле, где-то под одеждой ощущается движение — прикосновение чего-то склизского, тонкого, ледяного. В голове раздаётся лёгкий гул. Что тебя разбудило? И разбудило ли? Сложно понять. Ты пытаешься отмахнуться от ползающих по коже паразитов, постепенно пятясь на заднице назад и озираясь по сторонам.

Местность знакома и незнакома одновременно. Похожа на то, что вокруг лагеря. Но ты не узнаёшь её. Небо затянуто низко нависшей чёрной пеленой.

Осмотревшись по сторонам, ты обращаешь внимание на верхушку горы и пытаешься пробраться по ней на самое небо. 

Ты ощущаешь, что по мере движения вперёд голова раскалывается всё сильнее. Кровь тонкой струйкой вытекает из носа.

Ты превозмогаешь слабость, поднимаясь в гору.

Чёрное небо — рядом. Кажется, протяни руку — и та утонет. Чем ты выше, тем сильнее звон в голове. Чёрное небо и чёрные скалы. Здесь даже ничего не растёт.

Возможно, ты задался бы вопросом, почему взбираешься на почти отвесные скалы с такой лёгкостью, почему за тобой не остаётся ни следа. Возможно, что нет. Мир теряется в чёрной пелене. Тебе трудно дышать. Голова раскалывается.

Но ты просто идёшь к своей цели. Взобравшись на один из пиков, осматриваешься по сторонам. Пытаешься подняться ещё выше.

Кровь стекает на губы, ты чувствуешь её солоноватый привкус.

Сжав зубы, ты продолжаешь взбираться выше. Не видишь даже своих ног. Не ориентируясь в пространстве, нащупываешь под собой какой-то камушек и бросаешь вниз. Садишься на холодные камни и начинаешь слушать эхо. Мгновение. Ещё одно. 

Ни звука. Вообще. Камень словно поглощён невидимым болотом.

Адская боль. Тысячи игл вонзаются в твой мозг. Но пока удаётся это терпеть. Голова кружится, в глазах двоилось бы, но ты ничего не видишь. Ничего не слышишь. Только гул.

Ты обхватываешь голову и пытаешься унять боль. Сконцентрировать чувства на том, чтобы услышать, почувствовать, разобрать хоть что-то. Ветер. Отзвуки. Удары грома.

Буквально на мгновение тебе кажется, что боль вот-вот удастся унять, преодолеть, стиснув зубы. На секунду. Чёрная пелена заползает в горло. Ты не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть. На ещё одно мгновение тебе кажется, что ты... слышишь это. Чувствуешь. Ветер. Звук камня, катящегося вниз с горы. Крики птиц. Резкой острой болью в голову — изнутри — вонзаются тысячи острых лезвий. Ещё одно мгновение. Ты чувствуешь, как медленно и мучительно больно взрывается голова. Прямо в шлеме. Кровь стекает вниз. Мгновение. Ты проваливаешься в глубокий сон без сновидений.

Ты не понимаешь, что происходит. Мгновение назад ты была в палатке. Приоткрыла глаза, рядом — Мёрфи. Вкалывает что-то под кожу. Жжёт. Теперь — ты видишь над собой низко нависшую чёрную пелену. Лежишь на твёрдой земле. Тело ощущается чужим. Закинутая за спину винтовка больно упирается между лопаток. Зрение не сразу фокусируется. Проморгавшись и крепко выругавшись, ты встаёшь с сырой земли и отряхиваешься. Голова кружится, перед глазами плывёт, но тебе с трудом удаётся устоять на ногах. Местность... вроде знакомая. Но что-то в ней не так. Рядом — обрыв, заросший кустарниками. По другую сторону — отвесный склон. Что-то вроде тропы, вниз и вверх. Тёмная земля испачкана кровью.

Фокусируешь взгляд на кровавых следах. Наклоняешься с целью рассмотреть их поближе. Тебе не сложно понять — даже в таком состоянии — что на этой земле если и останутся следы, то только от удара пушки космического корабля. В лучшем случае. А это... Ботинок с ребристой подошвой, похож на тот, что сейчас на тебе, только больше размером. Словно кто-то наступил в кровавую грязь, а затем двинулся вниз. Шаг широкий, изредка следы пропадают.

— Что за чёрт?.. — ты вытягиваешь вперёд руки, пристально их разглядывая.

Звук вырывается... о, это тебе уже знакомо. Он гаснет прямо на губах, чуть пощекотав те. Ты видишь свои руки. Немного двоятся. Но всё ещё твои. Пальцы испачканы в тёмной крови.

Почти не удивляешься уже знакомой звуковой аномалии. Обернувшись в ту сторону, куда был направлен носок сапога, отпечатавшего след, ровным шагом двигаешься вперёд. Ноги немного ватные, но тебя словно что-то поддерживает, помогая идти. На ходу начинаешь шарить по карманам в поисках сигарет.

— Ещё кровь? Кого же здесь так распи... О! Мои дорогие! — ты обрадованно вытаскиваешь пачку с куревом и зажигалку. Затягиваешься. Возможно, всё ещё не так дерьмово?

Звук обрывается там же. Крови действительно много. Очень много. Человек не вынес бы такой кровопотери.

Ты начинаешь аккуратно спускаться по обрыву, чтобы ненароком не угодить в зелёное нечто, струящееся по каналам черной планеты.

— Ещё следы? Кто-то из наших? Хогг?

Они и здесь. Следы. Кровь. Кустарник растёт у самой... воды. Жидкости? Никто не отзывается. Иногда из неё вырывается огонь. Он кажется тебе знакомым. Но ты не можешь вспомнить, почему.

Ты принюхиваешься, пытаясь обонять хоть что-то. В горло через нос заползает пыль. Хочется чихнуть. Но ты успеваешь почувствовать лёгкий сладковатый запах. Такой, от которого тошнит. Желудок подступает к горлу.

— Трупы, опять, сука, трупы... — ты отходишь от края, возобновив движение в направлении кровавых следов.

Тебя встречают окровавленные каменные завалы. Местность... сильно похожа на лагерь. Но это не он. Разваленные палатки, разбитые плиты. Грибы. Личинки. Туман. Ты продираешься сквозь кустарник. Сама не замечаешь, как винтовка оказывается у тебя в руках. Тело ватное, но ничего, кроме этого. Ты не чувствуеешь боли. Только лёгкий гул в голове. Сладковатый запах. На тебя никто — ничто — не обращает внимания. Место же всё больше и больше походит на лагерь, когда на него смотришь. Или то, как он будет выглядеть через пару десятков лет, если вас всех сожрут черви. Кровь на тканях, кровь на земле, кровь повсюду. Кое-где заметны скелеты и куски плоти. Обломки механизмов.

Ты медленно и неторопливо разгибаешься, продолжая идти вперёд, насколько позволяет разбросанный повсюду хлам и толстые, мерзкого вида личинки. Держишь в руках оружие, готова применить его в любой момент.

Личинки не обращают на тебя никакого внимания. Они занимаются своими делами — меланхолично обсасывают куски плоти и костей, разбросанные по всему лагерю.

Ты отпрыгиваешь от неожиданности, когда из-за поворота предстаёт еще одно омерзительное тело инопланетной гусеницы.

На залитой кровью платформе, в окружении залитых кровью кустарников ты можешь увидеть дрожащую в воздухе сферу, источающую лёгкое сияние, пронзающее туман. За ней — знакомая человеческая фигура, лицо облеплено насекомыми. Гусеница не шевелится. 

— Зараза... — роняяешь ты.

Обходишь личинку по дуговой траектории, то и дело кося на сферу, мерцающую в тумане.

— Зар-р-раза... — раздаётся у тебя в голове.

Насекомые облепляют тебя. Ботинками попадаешь в месиво из гряси, плоти и крови. Чуть не наступаешь на скелет. Пытаешься отступить, но спотыкаешься о какую-то большую деталь, лежащую у твоих ног. С немыми, нечленораздельными ругательствами, тянешься в бок, ловя равновесие. И, совершенно случайно, оказываешься прямо перед сферой. Она тебе отлично знакома. При взгляде на неё ты чувствуешь умиротворение. А вот при взгляде на того, кто за ней... Лицо изуродовано до неузнаваемости. Кровавое месиво. Руки — отгрызены. Глаза — чёрные пропасти. Всё тело облеплено насекомыми, которые то и дело перелетают с места на место, словно ища, чем поживиться. Броня заляпана кровью.

Но ты так увлечена изучением сферы, что не сразу обращаешь внимание на то, что стоит за ней. А когда обращаешь, то от крика удерживает только выработанный годами навык давить панику на корню. Тем не менее, твоя винтовка направляется ЭТОМУ прямо в грудь.

— Что ты такое? — по привычке пытаешься спросить ты, стараясь не смотреть на обглоданное лицо того, что когда-то было человеком.

— Эй, сигаретки не найдётся? — раздаётся в твоей голове хриплый голос. Усмешка. Человек... то, что когда-то было им... протягивает руку. Виднеются кость и плоть. Голос тебе смутно знаком.

Ты пятишься к краю платформы. 

— Н-не подходи! Ты. Что. Такое?

— Я отдал тебе последнюю пачку, Сигма, — вздыхает нечто. Оно не шевелится. Лишь продолжаеь держать руку.

— Хогг? Но как?

— Для такой красотки просто «Оззи», — раздался голос. Снова смешок. — Что «как»?

— Тебя же утащили те змееобразные твари. Мне кэп рассказал, и все видели… — ты опускаешь дуло винтовки.

— Утащили, всё верно. Рассказать, как это было? Только дай закурить.

Ты молча бросаешь пачку и зажигалку по направлению к тому, что называешь про себя Хоггом.

Он двигает огрызками рук так, словно там есть кисти. Пачка и зажигалка, ударившись об окровавленный нагрудник, падают в месиво у его ног. Слышится звук затяжки. Выдох.

— Я же ещё дышал. Жил. Чувствовал. Не знаю, сколько. Мне показалось — вечность, — наконец раздаётся задумчивый голос. — Меня тащили, словно птица — птенца. Только червь. И под землёй. Затем — поверхность. Я уже ничего не видел. Только чувствовал. О, эта адская боль, — спокойно говорит он. — Тебе такая и не снилась. Хотя могла бы. Но вообще я здесь по делу. Интересно?

Ты кивком обозначаешь, что внимательно слушаешь.

— Не хочешь вернуться в пояс Велпера? Говорят, там нынче отличная погодка.

Ты в недоумении пялишься на мертвеца перед собой. Потом твои черты лица искажает гримаса злобы. 

— Да пошел ты, ублюдок!

— Ладно, ладно, не нервничай. Просто там действительно лучше, чем здесь. И проще выбраться.

— Ты пришел чтобы поиздеваться?

— Был бы рад, но нет возможности. Как ты понимаешь, я — труп. Труп, который заставляют работать. Невесёлая участь, а?

— Ох уж это бюро занятости... — ты криво усмехаешься.

— И не говори.

— Где мы, Хогг? Не где мы вообще, а где именно сейчас? Что это за дерьмо? — киваешь на сферу. — Почему я не слышу собственного голоса, но слышу твой?

— Мы? Я — дома. Ты — в гостях. Здесь не работают те законы, к которым ты привыкла. А это... О, знать бы мне самому, что это за дерьмо.

— У тебя было ко мне дело.

— Да-да. Ты же понимаешь, что вас всех ждёт та же судьба, что и меня?

Ты задумываешься. Тебя передёргивает от этой мысли. Пусть в твои планы и не входит глупая смерть на дикой, всеми забытой планете, но где-то в глубине своего подсознания ты понимаешь, что так всё и закончится. Остатки человека ждут, не шевелясь. Только насекомые месивом двигаются по изрубленному, искромсанному острыми лезвиями клыков телу. Ты опускаешь взгляд на пачку сигарет под ногами того, что когда-то было твоим боевым товарищем. Она лежит в чем-то склизком, бордовом, вонючем. Поднимать не хочется, а вот курить — очень. Ты с трудом сглатываешь слюну. 

— Ещё поборемся.

— А какой в этом смысл, Сигма?

— Для тебя — никакого, Хогг. А вот я сдохнуть здесь не собираюсь. Говори уже, что там хотел.

— Вам нужно убираться. И подальше. Как можно быстрее. У вас будет два вечера. Только два. После — смерть.

— Из лагеря? С планеты? Если второе, то я не представляю, как это устроить.

— Если вы закроетесь в Форте — мы вас не тронем. Пока что. Пока вы нам не мешаете, — голос в твоей голове словно немного меняется. Становится более… странным, что ли? Пустым.

— Вы?.. Кто вы?

— Мы, — с некоторым благоговением раздаётся звоном в голове.

— Ясно. Паскуда, — тебя скручивает таким приступом злости, что ты вскидываешь свое ружьё, передёргиваешь затвор, всаживаешь бронебойный патрон в одну из огромных личинок, ползающих по лагерю. Выстрел. Ещё. Ты ненавидишь этих тварей всеми фибрами своей души.

— А как Вам такое, падаль?!

Ты чувствуешь себя словно в тире. Личинки не шевелятся. Мелкие — разлетаются прозрачными ошмётками. Крупные — чуть заметно подёргивают пастью, когда снаряд входит в плоть. Течёт полупрозрачная жидкость из отверстий. Что-то шевелится внутри. Они не реагируют.

Кто-то хмыкает.

— Мы бессмертны, — раздаётся голос.

— Брешешь, падаль! — ты наставляешь ствол на сферу, снова нажимая на спуск.

Та разлетается мелкими осколками. Они повисают в воздухе. Ты понимаешь, что гул пропал. Пропали... вообще все звуки. Совершенно ничего. Месиво напротив тебя замирает — кажется, даже насекомые затаились.

— И как вам это понравится? А?! Сьели?

— Зачем? — только и спрашивает голос, заметно помрачневший.

— Потому что никто, сука, не смеет ставить мне условия. Хотело поговорить? Нехрен было убивать Хогга, паскуда! Что, думало я увижу это чучело и испугаюсь, что со мной произойдёт то же самое? А вот ничерта подобного! Выкуси, падаль!

— И что дальше?

— Дальше? Война? Зависит от вас. Вы нам не нужны. Мы вам тоже. Но я не собираюсь сидеть сложа руки, пока меня пытаются сожрать живьем ради забавы.

— Во-первых, ты не выберешься теперь отсюда. Пока твоё тело будет медленно гнить — ты будешь блуждать в тумане. Во-вторых, войны не будет. Вы просто умрёте.

— Это мы еще посмотрим, падаль.

Голос хмыкает, но ничего не отвечает.

Ты сплёвываешь. Переборов отвращение, ты подхватываешь пачку сигарет из месива под ногами Хогга. Жадно затягиваешься.

— Спектакль окончен? Пойду поищу еще эти забавные кругляшки, которые кипятят мозги любопытным.

— Удачи.

Кажется, этот мир не обращает на тебя внимания. Ты возвращаешься по тому же пути, которым и пришла сюда. У канала останавливаешься, подходишь к краю. Открепляешь от пояса разводной ключ и бросаешь его в зелёную субстанцию. Жидкость безввучно поглощает его. Ты усмехаешься. Снимаешь винтовку и пытаешься окунуть её краем приклада в зелёную жижу. Тебе кажется, что-то вязкое вцепляется в приклад. Ты тащишь винтовку на себя. Словно мощная рука дёргает её на себя. Отпустишь или полетишь следом? Ты крепкой хваткой вцепляешься в оружие, не желая с ним расставаться. И летишь следом в зелёную субстанцию. Она обволакивает тебя. Ты слышишь. Ты видишь. Ты чувствуешь. И это тебе не может понравиться. Обжигающий холод, леденящий жар — всё вместе и всё сразу. Ты чувствуешь, как изнутри и снаружи органы, плоть, каждую клеточку кожи словно протыкают тысячи и тысячи крошечных осколков. В голове — жуткий гул. Кровь идёт из ушей, носа, глаз, горла. Ты не можешь дышать. Ты ничего не видишь, кроме кровавой пелены. Тело перестаёт ощущаться — начиная с кончиков пальцев и дальше, дальше к твоему сердцу. Ты не понимаешь, где верх, а где низ. Ты кричишь. Беззвучно, с искренней яростью. Звук в последний момент прорезается сквозь агонизирующее горло.