Авторское вступление

Наверное, каждый игрок в свое время был участником сюжета, который навсегда остался в его памяти как самый захватывающий и интересный. Даже по прошествии многих месяцев, когда накопившийся опыт разбивает розовые очки новичка-ролевика, воспоминания о "том самом" сюжете все равно греют душу, пусть в нем уже начинаешь замечать лоровые и логические ошибки, околоролевые стремления некоторых игроков и другие проблемные моменты.

Для меня таким сюжетом стали "Павшие Оковы", которые проводили в одинаковой степени как Ast, так и Boneless. Впервые играя за орду, я испытал немало впечатлений и по прошествии времени решил оживить их и переложить со своей памяти на бумагу. Некоторые события и персонажи в этом рассказе будут изменены, а иногда даже удалены с целью сохранения логичной цепочки повествования и целостности сюжета, однако сам дух тех времен я оставлю нетронутым.

Если у меня не возникнет значительных проблем в ИРЛ, я буду публиковать по одной главе рассказа каждые выходные. Прежде всего они будут появляться в авторском VK-блоге, а уже потом - расходиться по другим площадкам, в том числе и сайту Noblegarden. В конце каждой главы я буду оставлять комментарии по поводу того, что именно я удалил/исправил и каким образом события развивались в процессе изначального сюжета.

Пролог

Он потерял всё. Свой топор, свою броню, даже своё собственное тело. Застывший между жизнью и смертью, бессильный что-либо изменить, он успевал замечать лишь разрозненные детали, которые впивались в его разум, словно клыки дикого ворга.

Кровь покрывала землю и застилала его глаза. Вокруг разносились крики. Ярость и страх, торжество и отчаяние, радость и боль - все смешалось в одну какофонию с металлическим лязгом мечей и топоров, глухим стуком дубин и молотов, грохотом рушащихся стен и свистом снарядов, летевших из катапульт на головы сражающихся.

«Только не снова...»

Человек в доспехах с синей окантовкой ползет по земле. Половина от разрубленного шлема все еще болтается на его голове, длинные спутанные волосы скрывают лицо. Едва подтянувшись вперед на руках, он принимается шарить ими по земле, пытается нащупать хоть что-нибудь, что отзовется на его прикосновение, но ничего не обнаруживает. Он делает еще один рывок, и его заляпанные кровью перчатки натыкаются на нагрудник доспеха. Едва они успевают оставить на нем два красных пятна в форме ладоней, как владелец брони хватает парня за руку и притягивает к себе.

Он говорит что-то, этот человек с лицом, бледным как у мертвеца, говорит быстро, со свистом выдыхая последний воздух из легких, а затем резко замолкает.  Юноша подтягивается еще ближе. Он тоже говорит на своем неведомом языке, удивительно мягким по сравнению с орочьим, но не получает в ответ ни звука. Он повторяет, уже громче и со страхом, а затем кричит и трясет тело безмолвного товарища.

Но тот продолжает молчать. Тогда юноша поднимает голову к небу и становится ясно, почему не он отпускает тело. Там, где на человеческом лице идет линия глаз и носа, у этого солдата хлещет кровь и торчат осколки костей. Он ослеп, а потому не может понять, что сжимает в руках труп с оторванными ногами.

Мгновение спустя на них обоих падает тень, а затем огромная шипастая дубина раздавливает их в кровавое месиво. Нанесший удар огр выдергивает свое оружие из мешанины тел и громко гогочет, когда замечает, что на дубине теперь красуется кусок черепа с окровавленными волосами. Одна прядь каким-то чудом избежала брызгов крови и сохранила золотисто-пшеничный цвет.

«Хватит...»

Воющий крик разрывает воздух, топор со свистом обрушивается на недругов. Железо ломается с лязгом, плоть разрывается под исполненные боли вопли. Могучий, даже по орочьим меркам, но облаченный лишь в кожаную портупею рубака яростно сражается с целым десятком людей.

Прямо за ним - побледневшая от кровопотери орчиха. Те солдаты, что достаточно быстры и подвижны, чтобы обойти бугая со спины падают, сраженные длинным кривым кинжалом. Но силы воительницы на исходе, и удар металлического щита в голову бросает её на вздыбленную от снарядов катапульт землю.

Мастер топора оборачивается и на мгновение замирает, видя, как к его супруге приближается человек. Его лицо застыло в маске гнева и решимости, а её - исказилось от страха и ярости. Рука солдата взлетает в небо с занесенным мечом.

А затем и он, и его меч, и орчиха, и тела вокруг скрываются от рубаки за пеленой изумрудного пламени. Когда та рассеивается, орк видит что то, что осталось от его жены сплавилось с посеревшим от жара доспехом человека в один уродливый кусок плоти и металла.

Чернокнижкик ухмыляется при виде того, как затягивается его глубокая рана на бедре, и поворачивается в сторону людей, привлеченных его черной магией. Он вскидывает вперед руки - кривые, когтистые руки - и его рот впускает в мир первый слог нечестивого языка.

Позади раздается крик, полный безумной ярости и боли. Колдун оборачивается и наугад выпускает облако черного пламени. Через мгновение на его обезглавленный взмахом топора труп валится огромное дергающееся тело с дымящимся куском позвоночника вместо головы.

«ХВАТИТ!»

Его измученный взгляд наконец поднялся от ужасов боя, отвлеченный пламенем. Огонь возникал словно из ниоткуда, и пока обе стороны яростно сражались за крепость, сама она начала гореть.

Сначала вспыхнула линия укреплений перед массивными каменными стенами. Из-за стен повалил густой дым, вслед за которым взметнулись огромные языки пламени. Еще несколько мгновений - и бойницы самой высокой башни столицы стали изрыгать наружу пепел и жар, а огонь перекинулся с непокорного камня на беззащитные леса вокруг города.

Лес запылал. Нестерпимый жар пламени опалял его кожу со всех сторон, тяжелый и удушливый дым терзал горло и глаза. Пламя впивалось в широкие кроны и продолжало жадно пожирать деревья даже тогда, когда те с грохотом валились на землю, опрокинутые громадными фигурами в хаосе сражения.

Он издал отчаянный крик и бросился прочь, наконец ощутив свое уязвимое и столь слабое в сравнении со стихиями тело. Он бежал, то отбрасывая прочь от себя возникающие на пути силуэты, то уклоняясь от них.

Они продолжали сражаться. Все они. Их плоть пылала и сползала с костей, горели рукоятки топоров, блестели и дымились мечи и латы, но воины продолжали нещадно истреблять друг друга, расчленять и давить, рубить и резать, кромсать и терзать.

Он бежал, пока их крики и грохот оружия не сменились воем испуганных зверей и ревом бушующего пожара. Когти, копыта, лапы всех форм и размеров рвали землю, стремясь спастись от смерти. Мимо него пробежал олень, зверь пылал целиком, жадное пламя пожирало даже его рога, превратило их в огромный пышущий жаром полукруг.

Он чудом уклонился от бросившегося на него обезумевшего животного и повалился на землю. Быстро перекатившись, он снова рванул прочь от огня. Он был близок к реке, разделяющей лес на две половины. Он уже ощутил дуновение влажного аромата воды, как рука - огромная, сильная рука схватила его, сдавив так, что из глаз брызнули слезы.

Он попытался ударить схватившего, вырваться из его крепких пальцев, но тело стало неожиданно маленьким и слабым. Он мог только барахтаться в крепкой хватке, упираться ногами в землю и кричать. Пламя снова приближалось. Его жадный язык обжигал, его смрадное дыхание душило, его сияние слепило глаза. Медленно оно меняло свой цвет от алого к зеленому.

Ужас объял его. Каким-то внутренним чувством он предвидел, что произойдет с ним дальше. Он больше не сопротивлялся, не кричал. Могучая рука, державшая его, опустилась на крошечное плечо.

Он увидел перед собой лицо. Суровое лицо. Лицо воина, постаревшего раньше времени от горя и тягот. Он не мог разглядеть деталей, в глаза почему-то бросился только сломанный клык и рваный шрам на губе. Губы раскрылись и орк произнес слово. Грубое и сильное, как все слова их языка, с ударением на первом слоге.

- Тагар.

Он всхлипнул и сжал зубы, не в силах сказать что-либо в ответ. Да и не знал, что сказать. Он даже не был уверен в том, что понимает значение слова, что с такой неохотой сказал зеленокожий воин.

- Прости меня, Тагар.

Могучие и теплые руки, лежавшие на его плечах, пропали. Лицо, при взгляде на которое все естество сжималось в комок от боли и горечи стало меняться. Желтели клыки, вытягивались скулы, вокруг глаз проступила тьма лопнувших вен. А само лицо поднималось, поднималось все выше и выше, пока не стало возвышаться над ним, подобно пикам хребтов ледяного огня, никогда не освобождающихся от снега.

Пламя, бушевавшее в абсолютном хаосе, теперь сомкнулось вокруг него ровным кругом. Боковым зрением он заметил, как едкий дым обретает черты фигур - таких же маленьких и тонких, как он сам. Страшное, иссушенное и злобное лицо заговорило, заговорило на языке, каждое слово, каждый звук которого был непонятен, но причинял ужасную боль. Пламя вокруг вспыхнуло, взвилось до самых небес и обрушилось на него и других.

Свирепое, как смертельно раненый ворг, холодное, как остро заточенное лезвие топора, оно бросилось на него. Он повалился на землю, тело стало раздуваться во все стороны, словно его разом укусил целый рой ядовитых насекомых. Мышцы разрывались на части, кости рвали плоть.

Он кричал и казалось, что его крик был вечным. Он умирал, но становился все сильнее. Непослушной рукой, ставшей больше его прежнего тела, он нащупал на груди что-то острое и сжал так, что почувствовал, как оно протыкает кожу. Боль от раны была другой.

Настоящей. Естественной. Правильной.

Сжав руку еще сильнее он понял, что оказалось в его ладони. Острый клык волка. Волк... в этом слове было нечто благородное. Нечто родное. Нечто, от чего жрущее его тело пламя вздрогнуло. Сам не понимая, что делает, он вдохнул душащий его дым и прокричал:

- Тагар!

Он не знал значения этого слова. Не мог даже предположить, чем оно могло быть. Но каждый раз, когда оно слетало с его губ, на изумрудное пламя вокруг словно обрушивался порыв ледяного воздуха.

- Тагар!

Пламя злобно зашипело. Как и лицо колдуна, когда на него с воем набросился еще один порыв ветра, принесший с собой живительный холод. Густые хлопья снега бросались на пламя и испарялись, обращая огонь в черный пепел.

- ТАГАР!!!

Лицо колдуна взорвалось. И пламя, и дергающиеся вокруг крошечные тела, и изувеченные стволы деревьев - все это исчезло. Последний, исполненный ярости и безумия крик в его груди так и не нашел пути наружу, свернулся на миг внутри тела в мучительной судороге и пропал, словно пожрав самого себя.

- Тагар... - ещё раз произнес он, но теперь уже едва слышным шёпотом.

Он лежал, неглубоко и незаметно дыша, пока не расслышал в шуме вокруг тихую дробь, которая слышалась отчетливее с одной стороны. Больше не было слышно ничего - ни чужого дыхания, ни шагов, ни слов.

Осторожно, без спешки, он забрался рукой под кожаный мешок, которым по ночам пользовался как подушкой. Пальцы нащупали примитивную рукоятку, сделанную из толстой кривой ветви, сжали её и медленно вытянули наружу. Прижав томагавк к груди, он сел, откинув свободной рукой прикрывающую тело шкуру, и посмотрел в узкую светлую полоску между двумя кусками кожи.

Снаружи можно было увидеть несколько деревьев - живых деревьев, с шумящими от падавших на них капель кронами и кустарник, обильно растущий у их корней. Приоткрыв занавес своего укрытия, он выглянул наружу. По голове забарабанили холодные капли, а сверху показалось затянутое тучами небо.

Было уже довольно светло, а значит, время рассвета миновало. Он сунул голову обратно и набросил одну половину навеса на крышу, чтобы видеть все вещи внутри. Хорошо помня, что где лежит, он достал неровный и плоский кусок посеребренного стекла и развернул его. На покрытой царапинами поверхности появилось лицо.

Один клык был обломан, но зубы не были желтыми. Глаза... эти глаза были очень похожи на глаза колдуна из сна - красные, окруженные темными кругами. Но взгляд был другой. Не злой. Внимательный, смотревший настороженно и устало.

Смотря в эти глаза, он наконец вспомнил, что значило то слово.

- Тагар, - повторил он.

- Тагар, - ответил ему орк из зеркала.

А затем его губы искривились от боли. Он отвернулся от зеркала и увидел, как из-под воткнутого в ладонь клыка вниз по руке течет кровь. Осторожно, чтобы не повредить кисть еще сильнее, он выдернул клык. Вслед за слабеющим чувством боли он ощутил голод, и это окончательно развеяло туман видений, в которых все еще пребывал его ум.

Приложив к распоротой клыком кожей листья мироцвета и крепко привязав их к руке полоской кожи, он поспешил выйти из палатки чтобы заняться сбором драгоценной воды и осмотром поставленных вчера ловушек.

Время кошмаров закончилось. Настало время выживания.

Авторское послесловие

В самой игре этой главы, как можно догадаться, не было. Вместо неё было продумывание чарлиста персонажа перед вступлением в игру, хотя на самом деле я какое-то время побегал сырым Тагаром по Внутренним Землям, чтобы разведать их и хоть немного освоиться. Окончательно образ персонажа сформировался уже после того, как я принял участие в паре ивентов, а потому трагичность книжного Тагара была добавлена только сейчас, когда я окончательно завершил разработку его характера и предыстории.