Кзул'Тулан

Портрет

Перед тобой стоит древний орк, излучающий мрачную, пугающе-ослепительную силу. Его возраст — семьдесят один год, и каждый из этих лет отпечатался на его лице, теле и взгляде. Он — не просто старик, он — живое свидетельство эпох, пропитанных войной, тьмой и магией, которой не дано прощать. 

Его кожа цвета глубоко потемневшего нефрита, будто сама природа отступила перед порчей. По ней тянутся извилистые прожилки скверны, тонкие, как ядовитые сосуды, мерцающие изнутри зловещим зелёным светом. Лицо его — карта страданий и силы: глубокие морщины, как следы бурь, пересекаются с грубоватыми, застарелыми шрамами, а кое-где — покрыто чёрными ожогами демонической магии, начавшими уже врастать в плоть. 

Глаза — то, что невозможно забыть. Они горят, словно нефритово-огненные угли, искрящиеся ядовитым светом скверны. Их взгляд не просто проникает — он прожигает насквозь, словно зрит в саму суть мира и не находит там ничего, кроме пепла.

Из его подбородка ниспадает густая, седая, жёсткая борода, испещрённая чёрными прядями, будто сама тьма вплелась в волосы. Над верхней губой — искорёженные порчей клыки, длинные и потемневшие, один из которых обломан, как символ утраченной части его былой мощи.

Тело старика массивно, но уже не полно былой мощи. Оно изогнуто временем и магией, плечи слегка согнуты, словно он несёт на себе груз веков. Однако несмотря на старость, он всё ещё выглядит угрожающе — как древний волк, у которого дрожит лапа, но клыки всё ещё остры. Его руки — морщинистые, покрытые узловатыми венами, пальцы скрючены от старости и магической работы, ногти потемнели и стали когтеобразными.

На нём — роба заклинателя, чёрная с вкраплениями ядовито-светящихся рун, пульсирующих скверной. Мантия тяжело ниспадает с плеч, окутанная тенью и дымом, а за спиной словно шевелится сама тьма, подчинённая воле мага. В его руках — посох, венчаемый зловещим, светящимся нефритом, будто запечатавшим в себе сущность падшего демона.

А в левой руке — кроваво-красный кристалл, треугольной формы, словно вырезанный из застывшей души. Он держит его с осторожной гордостью — как артефакт, питающий и его, и скверну, что в нём дышит.

Powered by Froala Editor