Архонис
«Прислушайся к музыке, впусти ее в свою кровь..»
Кровавый облик:
Истинный облик Архониса вызывает своим видом, как отвращение, так и благоговейный трепет, умудряясь делать это одновременно. Ныне он воплощает собой лишь насмешку над тем благородным эльфийским лекарем, коим был когда-то в прошлом.
Его кожа абсолютно бледна, будто бы высечена из мрамора чистейшей породы, а вены на ней просвечивают, «увивая» тело сотнями черных скоплений, подобно паутине. Глаза пылают алым отливом, переливаясь различными оттенками красного и багряного. Черты лица мракопадшего, как и у большинства эльфов изящны, воплощают собой элегантную, грациозную красоту, ныне искаженную обезжиренной, осунувшейся кожей, а также оскалом огромных клыков, больше похожих на встречающиеся у диких зверей. Длинные, острые уши, слегка изломанные и посеченные лезвиями клинков, возвышаются над головой Архониса, подобно гротескной короне. Над левым глазом видна засечка — шрам, украшающий лицо сан’Лейна, полученный им еще во времена обороны Цитадели Ледяной Короны. Под глазами нависают массивные «мешки», придавая облику еще большую «мертвецкую усталость». Черные волосы спускаются на шею и ключицу… Они растрепаны, частично даже свисают на глаза, но, как следует подозревать, их хозяина это не слишком волнует. Архонис до болезненности худ, что делает его облик тонким и слегка даже сгорбленным. Длинные, словно плети руки свисают к земле, оканчиваясь острыми, словно лезвия, когтями. На некоторых пальцах виднеются кольца и перстни.
Тело мракопадшего украшает дивная мантия, изготовленная лучшими портными Кель’Таласа, а затем украшенная кузнецами Плети, после обращения Архониса в высшую нежить. Сами одеяния сан’Лейна выполнены в кроваво-красном цвете, что не очень удивительно, учитывая природу их владельца. Ткани украшены витиеватой геральдикой ордена Сан’Лейн, к которому и принадлежал некогда мракопадший. Центральное место на груди Архониса занимает изображение переплетенной змеи — символа его рода из старых времен, ныне перекочевавшего на церемониальные одежды кровавого принца. Подол робы украшают причудливые скопления переливающихся на свете солнца кристаллов, вшитые в одеяния, некогда подчеркивавшие статус их носителя, а теперь служащие лишь горестным напоминанием об утраченном прошлом. На лице виднеется подобие ритуальной маски, с изображением клыков на ней. Сохранение данного сомнительного артефакта прошлого, возможно, является данью уважения Архониса к его службе Королю мертвых. На шее сан’Лейна висит памятный кулон в виде капельки росы, некогда подаренный ему его супругой — Элирией. По совместительству, эта скромная вещь — самое ценное, что есть у мракопадшего.
На поясе мракопадшего нависает массивная книга, обернутая в крепкое кожаное теснение. Некогда, Архонис начал собирать свою собственную коллекцию рецептов и снадобий еще при жизни, а затем продолжил ее ядами и болезнетворными штаммами после смерти. Именно эта книга стала пристанищем всех его идей и разработок. Также, рядом со средоточием опасного знания нависает небольшой колдовской кинжал, украшенный скоплениями алых рун. Кинжал служит основным ритуальным орудием мракопадшего, а также напоминанием ему о великом предательстве собственного народа, которое он совершил, так как клинок был вручен Архонису в день «кровавой инициации». Подле кинжала переливаются разноцветными скоплениями стекла колбы с различными реагентами, необходимыми мракопадшему в его чудовищных экспериментах.
Разум безумца:
Большинство смертных назовет Архониса безумным созданием, алчущим лишь боли и страданий для всего живого, что населяет этот мир, абсолютно безжалостным и злобным существом, лишенным какого-либо сострадания. В какой-то степени с этим утверждением можно согласиться, однако, лишь отчасти. Пройдя через огни Третьей войны, лишившись семьи, предав свой народ и будучи преданным, существовав в роли чудовища, Архонис подвергся очень серьезной психической деформации. Он верит, что способен избавить этот мир от боли, войн и страданий, дабы никто больше не ощутил то, что чувствовал он, на собственном примере. Сан’Лейн стремится уровнять всех живых существ в несмерти, даровав им спокойствие и умиротворение. Архонис видит себя лекарем, борющимся с главной болезнью этого мира — сущностью любого смертного, ведущего братоубийственные войны из-за одной только своей природы. Величайшим творением, истинным «лекарством от всех болезней», он считает чуму Плети, созданную алхимиками Культа Проклятых еще на заре Третьей войны для покорения королевства Лордерон. Многие поспешно считают, что он стремиться принести в этот мир новые страдания, хотя он, напротив, считает, что именно он избавит Азерот от них. Во всяком случае, он декларирует именно такие идеи. Сложно сказать, действительно он в них глубоко верит, или попросту старается оправдать свои злодеяния благой целью.
В действительности же, Архонисом движет и банальная «зависть» к живым, если в его случае можно так выразиться. В душе он ненавидит живых за то, что они являются таковыми. Он не терпит одного их вида, потому как сам лишен возможности чувствовать себя живым, а в особенности — его семья, ныне представляющая собой лишь безмозглые оболочки тех, кого он некогда любил. В глубине своей души он ненавидит себя за тот выбор, который когда-то совершил в Лесах вечной песни, а больше всего за то, что случилось с его близкими. Разрушая мир вокруг себя, стараясь обратить его в царствие смерти, он лишь пытается приравнять всех живых к образу и подобию своей семьи, таким образом, как ему кажется, искупив свою вину перед женой и дочерьми. Мракопадший никогда не признается себе в этом, ведь это уничтожит все то, ради чего он существует, потому он будет до последнего тешить себя «ролью спасителя», оставаясь лишь никчемным чудовищем, так и не способным себя простить.
Архонис, однако, не лишен и своеобразного чувства привязанности. Он искренне ценит ту память, что осталась от его семьи, даже за порогом смерти. Он, также, с теплотой и заботой относится к своим последователям, ученикам и даже поднятой нежити. Всех их он зовет «своей семьей», ощущая себя их отцом и наставником. Сложно сказать, с чем связана такая привязанность у подобного существа. Возможно, мракопадший лишь пытается заглушить собственную боль от потери близких, создавая для себя иллюзию «новой семьи», с которой все будет иначе.
Благодаря этой же особенности трепетного отношения к «подчиненным», Архонис не обладает особенными проявлениями жестокости или макиавеллизма по отношению к тем, кто верно ему служит, напротив, стараясь оберегать тех и наставлять на верный путь. Подобного нельзя сказать о врагах мракопадшего. К ним он относится с искренним презрением, будучи готовым в любой момент впиться в их глотку своими когтями. Можно даже сказать, что его жестокость к врагам имеет абсолютно пропорциональную его теплому отношению к «ближнему кругу» величину.
Однако такая агрессия по-отношению к оппонентам, не делает Архониса безрассудным. Он предпочитает планировать, выжидать, скрываться в тенях, действуя расчетливо и точечно. Возможно, именно такая осторожность и позволила Архонису дожить до наших дней. Кроме того, упоминания стоит особая увлеченность мракопадшего своими пагубными экспериментами. Он готов сутками выводить новую формулу болезнетворного штамма, или с упоением мастерить поганище, которому после этого выбрать подходящее особенное имя.
Powered by Froala Editor
Пролог:
Музыка.. Она всюду, в каждом из нас. Ее ритм подобен пульсации крови в наших телах. Всякий раз, когда мы испытываем страх, ярость, скуку или счастье, в нас самих играет уникальная мелодия. Я познал эту истину давним давно, но слишком долго не хотел впускать ее в себя, поплатившись за это. Я не принял свою слабость, а музыкой моей была лишь симфония страха и отчаяния.
Знаешь ли ты, какая музыка самая громкая? Мелодия вражды, страха, ненависти и злобы, мелодия войны.. Смертные всегда ведут войны, мой друг! Всегда! Это в их природе, в самой их крови. Возможно тебе и чужда жестокость, но, поверь мне, любого человека можно превратить в загнанного зверя, что перегрызет тебе глотку. Так было и со мной..
Как и многие мои собратья, я вырос в Кель’Таласе. Не имеет особого смысла знать о моем происхождении, ибо мое семейство было обделено благородными корнями. С другой стороны, я всегда знал, что отцовское ремесло следопыта совсем не для меня. Я ведь так боялся смерти.. Да-да, я всегда страшился услышать ее мелодию в своей крови. Большую часть своего детства я провел за изучением колдовских трактатов, а также книг об алхимии и врачевании. Я так хотел жить.. Век Кель’дорай долог, но сам факт возможности наступления смерти ввергал меня в неописуемый ужас, наполнял сердце отчаянием и безысходностью. Мне искренне хотелось уберечь своих сородичей от исхода, что ожидает всех нас в конце нашего пути. Все моя молодость была посвящена бессмысленному продлению чужого земного бытия. Я долго искал ответы на вопросы, что терзали мою душу, сердце и разум, но ответы так и не приходили. Со временем, я даже начал разочаровываться в правильности избранного мной пути. Лишь одна встреча сумела вытащить меня из пучины кошмарных мыслей.
Встреча, изменившая все:
Любили когда-нибудь, мой милый друг? Мне приходилось… Ах, помню как это случилось. Помню, как впервые встретил ее на Площади Солнца. Она была великолепна, как и остаётся сейчас… Ее звали Элирия. Признаюсь, в самом начале она меня не очень влюбила. Более того, я даже показался ей заносчивым снобом, увлеченным исключительно своей работой. Однако мне, все же, удалось убедить ее провести вторую встречу. Мы гуляли ночи напролет, часами пропадали в дивных рощах Лесов Вечной песни. Да-да-да, все прямо как в ваших людских сердобольных романах для юных, одиноких и слегка наивных дам, из числа тех, что обучены нехитрому ремеслу чтения. Но чего-то я отвлекся.
Вскоре мы поженились, а затем у нас родились две чудесных дочери. Воистину, они моя отрада, моя гордость, мое величайшее сокровище. Ах, если только можно было начать все с самого начала. Как же я скучаю по улыбкам на их лицах, по их смеху, даже по слезам на их прекрасных глазках. Знал бы ты, друг мой, как они радовались теми вечерами, что я приходил из своего унылого лепрозория: «па-па вернулся, папочка вернулся!». Я всегда старался купить им чего-нибудь вкусненького на ярмарке, а они, взамен, радовали меня умилительными историями обо всем, что им удалось узнать за день. Проклятье..
Моя дочь.. Моя прекрасная Адариона.. Она ведь так любила мастерить. Воистину, если бы все это не случилось, она бы стала величайшим создателем диковинных товаров, известным по всему Кель’Таласц. Когда ей было всего 14 лет, она сделала для меня шкатулку на день рождения.. Музыкальную шкатулку. Она сказала мне тогда: «Папочка, пусть эту шкатулка радует тебя, когда становится совсем тяжело! Просто включай ее, когда на сердце становится совсем плохо, ведь она всегда будет напоминать о том, что мы у тебя есть!». Шкатулка.. Она радовала меня в часы горести и скорби. Благодаря ней я смог прочувствовать музыку, отдававшуюся мерным стуком в пульсе моих пациентов. Этот стук переливающейся живительной жидкости направлял меня, я думал, что благодаря нему смогу разгадать саму сущность человеческой жизни.
Бремя предательства:
Я помню тот день, как никогда… Какой-то из моих помощников донес мне о том, что Лордерон охватила чудовищная болезнь, уносящаяся десятки тысяч жизней каждый день. Мысль о том, что я был причастен к созданию бедствия вселила в меня тоску и скорбь. Я отправился к Дар’Кхану, сказал, что больше не нуждаюсь в его помощи, что все зашло слишком далеко. Он лишь рассмеялся мне в лицо, сказав, что ничего изменить уже не получится, ведь, что я, что моя дочь уже «были отмечены» даром повелителя, а мои потуги ничего не изменят, ибо судьба этих земель — пасть под мощью его властелина.
Я не стал слушать этого ублюдка, отправился прямиком в Талассийский совет магистров. Как думаешь, они были готовы выслушать меня, молодой человек? Нет… О нет. Они лишь бросили меня в темницу, как только узнали о тех ритуалах, что я проводил во спасение своей любимой дочери. Думаешь, что кто-то пришел за Дратиром? Наивный юноша… Никто и не рискнул предъявить обвинения столь видному члену совета, а на меня было наплевать, потому стал «козлом отпущения», как говорят у вас в народе. Затем, в мою камеру явились люди Дратира, предложив присягнуть тому в верности, в обмен на жизнь и свободу для моей семьи. Выбора не было… Тогда я был глуп.
Как я узнал спустя несколько лет, все это было одним большим спектаклем, бес его раздери… Именно колдовство Дар'Кхана было повинно в болезни моей дочери. Он же помогал мне «тормозить» процесс болезни, медленно, но верно толкая меня и мою семью во тьму. Он знал, что в какой-то момент я не выдержу, решу рассказать о его преступлениях. Потому, финальным этапом его плана было мое заключение под стражу, с последующим «вызволением». Именно так я угодил в его власть, стал предателем, клятвопреступником. Все ради лжи, только и всего.
Великая ложь:
Я потерял все ориентиры, все смыслы. Лишь жена и мои милые доченьки оставались тем маленьким окошком в сужающейся келье моего сознания. Я с самого начала знал к чему все идет. Мой народ не переживет встречи с «господином» и его несмертной армией, обреченный на исчезновение. Все, что я пытался сделать — спасти своих близких. Я прекрасно помнил итог прошлой попытки сыграть в героя, что едва не окончилась казнью всей моей семьи. Я был повязан с заговорщиками одной цепью, оставалось лишь сделать последний шаг.
Когда тени заполнили чудные леса Кель'Таласа, Дар'Кхан собрал заговорщиков вместе. Мы открыли врата, впустив армии Плети в чащи нашей родины. Дратир приказал нам всем пройти через ритуал, слиться с повелителем и обрести величайшую силу. Он обещал безграничные возможности, избавление от любых невзгод. Думая, что отныне моя семья всегда будет вместе со мной, и никакая болезнь никогда не разлучит нас, я принял предложение Дар'Кхана, приведя свою жену и дочерей на обряд. Он обещал мне, что все мы перейдем «порог вечной жизни», за которым больше не будет боли. Очередная ложь! ЛОЖЬ-ЛОЖЬ-ЛОЖЬ! Ублюдок просто пожертвовал моими девочками, моей прекрасной Элирией, чтобы исполнить свой кровавый обряд. Я переступил порог, но остался один… Я помню, как держал тела дочерей на побледневших руках, как последняя слеза скатилась с моих век, обрушиваясь на землю гробовым набатом. А затем, пелена… Я потерял себя. Я слышал лишь голос короля мертвых, держа в руках потертую музыкальную шкатулку. Голос моего владыки слился с мелодией воедино. Он говорил, что должна пролиться новая кровь.
Эпилог:
Я остался в Лесах вечной песни, когда все кончилось, отыскал сгнившие тела моих близких, а затем преподнес им величайший дар несмертия. Я пытался скрыть их и свой облик от глаз, ибо каждый раз, когда я смотрел на них, душу разрывало на части. Я накладывал на них бесконечное число иллюзий, неплохо поднаторев в этом деле. Однако это было бессмысленно, ведь никакая внешняя оболочка не скроет истинного порядка вещей. И тогда я понял… Понял, что они прекрасны. Мои девочки, моя чудесная Элирия, такая же красивая, как и в тот день, когда мы впервые встретились на Площали Солнца. Это не они, не я… Этот мир, он уродлив и несовершенен, не готов принять их. Я, наконец, осознал, что решение всегда было у меня под рукой. Музыка, проистекающая в самой нашей крови.. Остановка же этой мелодии - великий уравнитель всего и вся в этом никчемном мире. И я прибыл сюда, прямо в колыбель жизни — Королевство Штормград, чтобы свершить свою великую миссию.
Посмотри на моих прекрасных девочек, сидящих в том углу подвала… Правда, они прекрасны? Воистину, они мое сокровище. И ты скоро присоединишься к ним, станешь прекрасен, как и они. Тебе лишь нужно вслушаться у мелодию. Мелодию собственной крови.. Мы станем одной семьей, дитя мое…Навеки.
Powered by Froala Editor
Powered by Froala Editor
ВОЙДИТЕ НА САЙТ, чтобы оставлять комментарии.
Комментарии пользователей