Чёрное, чёрное небо. IX. 

Мысли о жизни и мысли о смерти 

Генератор не работал. Турели и барьер — тоже. Ночь выдалась для всех вас омерзительной. Омерзительной — и длинной. Ни шум, ни ползающие по вам личинки и забиравшиеся в нос и уши насекомые не смогли вас разбудить. Вас разбудила тишина. Сладковатый запах. Сквозь пелену сна прорывались редкие вскрики. Личинки. Насекомые. Вы даже не успели сообразить, что произошло. Вокруг был липкий туман. Личинки. Насекомые. Кровь. Жёсткий кустарник медленно захватывал платформу. Ни Макбрайда, ни Мёрфи, ни Леони, ни Сигмы, ни Намди, ни робокошки. Сколько вы проспали? Кажется, лишь ночь. В голове раздавался гул. Но размышлять не было времени.

Они напали.

Голоса раздавались в голове. Черви лезли из-под земли. Вы уже сомневались, что сможете выжить. О, в этом сложно было не сомневаться. Оружие клинило. Вы делали то, что не хотели — словно кто-то решал всё за вас.

Первым вырвался Зин. Выстрел в глотку — и череп разлетелся на куски. Коротко и просто.

Вторым — Филисиус. Оказавшись без должного ухода, он так и не очнулся от ранений и был пожран одной из жирных личинок, не в силах оказать никакого сопротивления.

Третьим — Мальброк. Сражавшийся до последнего, он оказался погребён под другим трупом — трупом огромного червя.

Самаат боролся дольше всех. Уложив месиво, что притворялось Хоггом, он пережил всех — и своих собратьев по несчастью, и червей. Была бы здесь рабочей техника… он смог хотя бы передать сообщение командованию. Если не выжить — то сообщить об услышанном и увиденном. Но… нет. Добравшись до того старинного передатчика, оставляя за собой кровавый след, он не сумел разобраться в нём достаточно, чтобы им воспользоваться (шутка ли, даже Леони это не удалось). Что ему оставалось? Лишь закрыть глаза и надеяться, что смерть придёт быстро.

» Logs «
О, это была та ещё ночка. Для каждого из вас. Один кошмар сменялся другим. Вы пытались проснуться, осознавая, что вокруг происходит — но не могли, словно что-то сковало по рукам и ногам, закрыло холодными пальцами веки. Тихо, слишком тихо. Холодные личинки ползают по вашим телам. Насекомые забираются в нос и уши. Всё тело ноет. Вы чувствует странный сладковатый запах. Филисиус ворочается на больничной койке, всё ещё без сознания. Иногда он вскрикивает. Вам удаётся проснуться. Или… В лагере нет света. Вообще. Генератор молчит. Турели и защитное поле отключены. Повсюду кровь. Кровь и личинки. Туман. Плиты в трещинах. Из них торчат странные растения. Насекомые. Раскалывается голова.
Вальяж заворочался во сне и попытался почесать больную ногу.
Мальброк перебирал ногами во сне, периодически похрапывая, вдыхая в нос холодный воздух.
Вы слышите гул под землёй.
Вальяж зевает и снова поворочавшись продолжает спать.
Оззи Хогг говорит: Рота, подъём! — раздаётся хриплый крик. Знакомый голос. Мама? Папа? Вы не понимаете.
Самаат бормочет что-то во сне, перекладываясь с боку на бок...
Мальброк даже сквозь сон продолжает ощущать неведомое приближение гула. От этого становится только холоднее и от того более ужасно.
Самаат говорит: - А?
Вальяж игнорирует голос и поуютнее закутывается в одеялко.
Оззи Хогг говорит: Вставайте, сучёныши! — голос меняется так неуловимо, что... человек так не может.
Самаат вздрогнув просыпается, валится спать дальше, но со вторым криком встаёт окончательно.
Самаат говорит: - Что? Куда?..
Мальброк скинул ноги вниз, схватившись за голову. Он быстро протёр глаза руками, в панике ощупывая их наличие. Вдохнул холодный воздух. Холодно. - От чего же плохо было этой ночью!
Что-то разрывает землю за палатками. Что-то огромное. Сквозь полуразрушенную ткань на вас веет холодом.
Оззи Хогг говорит: Смейтесь, глупцы, пляшите, смертники! — раздаётся хохот.
Мальброк протирает локти смотря по сторонам. - Мать честная! Проговорил тот, отшатнувшись в сторону от голоса Хогга.
Вальяж ворочается, - Заткнитесь, заткнитесь, твари.. Мне ко второй...
Самаат протерев глаза кулачками встал со своей кровати: - Чего.. кто?..
Одна из огромных личинок медленно пытается заползти в палатку к Зину. Но... она слишком жирная, чтобы пролезть. Зато мелкая личинка, усердно до этого ползшая по его телу, заползает прямо в рот.
Мальброк выбегает из палатки, стуча тяжелыми под его весом сапогами.
Вальяж причмокивая машинально пережевывает слизняка.
Огромная личинка, пытающаяся заползти в палатку, недовольно вскрикнула.
Вальяж резко открыл глаза и свесившись с кровати начал блевать останками личинки.
Вальяж говорит: - Что за херня? - Схватив винтовку стоящую у кровати человек не целясь палит в пасть жирной личинки. Удивительно, но не до конца проснувшийся Зин всё ещё лежит на кровати.
Лицо личинки становится месивом. Она обмякает. Желтоватая прозрачная жидкость пачкает всё внутри. И Вальяжа в том числе. Чуть липкая, она омерзительно воняет.
Вальяж вскакивает на холодный пол и начинает вытирать с себя слизь простыней.
Оззи Хогг говорит: Ге-е-енрих, — искажённым женским голосом протягивает Хогг.
Мальброк растерялся. С одной стороны стоял Гигантский червь - с другой Оззи. Генрих перехватил ружьё и перевел взгляд на Хогга. - Да-да?..
Самаат сонный выходит из палатки с оружием: - Что?.. что?
Мальброк озирается назад как-бы невольно приближаясь к Оззи.
Лицо того, что можно назвать Хоггом, изуродовано до неузнаваемости. Руки — кровавое месиво. Голос хриплый, едва слышный, звучит прямо в голове. Глаза — чёрные пропасти. То и дело на теле мелькают личинки.
Оззи Хогг говорит: Ге-е-е-енрих, — снова тянет Оззи. Чужой голос. Но — знакомый Мальброку.
Мальброк говорит: Т-т-ты, похоже себя неважно чувствуешь, да?.. - Проговорил Генрих ближе подсуетившись к Хоггу. - Да-да, я слушаю.
Оззи Хогг говорит: Что сегодня на ужин? — голос снова изменился.
Мальброк говорит: Сегодня... на ужин... Рагу из космоцыпы, да... Я постарался над ним. - Генрих резко поменялся в лице и крепче схватил автомат всё время передергивая затвор взад-вперёд.
Хогг переступил едва гнущимися ногами по кровавому месиву.
Оззи Хогг говорит: Космоцыпа? — месиво лица ухмыльнулось. — А ты уверен, Ге-е-енрих?
Мальброк говорит: Да-да, свои... Фермерские... - Генрих вновь стиснул зубы. - Не понимаю твоего скепсиса. - Прошипел тот, со стиснутыми зубами.
Оззи Хогг говорит: Слушай, Мальброк, все знают, в чём дело. Давай начистоту. Обещаю, я никому не расскажу, — Хогг странно машет рукой, словно пытается приложить отсутствующий палец к губам.
Мальброк переодически озирается назад, и старается несмотреть на то, что осталось от лица Хогга. - Не понимаю о чём ты. - Рявкнул Генрих.
Снова раздаётся гул. Вам кажется, что кто-то смеётся. Хрипло. Нечеловечески. Но вы не можете понять, откуда. И кто.
Оззи Хогг говорит: Генрих, не притворяйся идиотом. Давай решим всё мирно? — снова смех.
Самаат пребывал в шоке, не шибко понимая что происходит. Он, вскинув ружьё, выстреливает в личинку, особо не целясь.
В трупе личинки образуется ещё одна дыра. Жидкость и внутренности растекаются по платформе, уходя сквозь трещины.
Вальяж вытеревшись от слизи начинает снаряжаться в полный боевой комплект.
Мальброк говорит: Да как ты вообще смеёшься... - Процедил Мальброк. - Я всё ещё не вижу ничего плохого в фермерских космоцыпах, мистер. - Мальброк озирается назад, стараясь не оказаться стиснутым между двух "огней". - Космоцыпы принадлежат ресторану, я не причем! - Вновь рявкнул тот.
Оззи Хогг говорит: Не хочешь первым снять пробу с блюда, Ге-е-енрих?
Вальяж прихрамывая выбегает из палатки и озирается по сторонам.
Самаат говорит: - Ужас.. Ужасы. Червь. Огромный.. сзади! И слева!
Самаат может услышать, как что-то чавкает в палатке медика. Зин — даже увидеть огромную личинку.
Мальброк снимает одну дрожащую руку с автомата, и кладёт её себе на рот, словно в изумлении. - Знаешь, повара обычно не пробуют свои детища, так принято.
Вальяж говорит: - Валим?
Самаат говорит: - Кто-то.. чавкает.. Валим? Я - не трус.
Вальяж говорит: - Я тоже, - Зин совершает бросок обратно в свою палатку и зажимается в углу.
Оззи Хогг говорит: Ради мамы, ну? — Хогг протянул что-то на обрубках рук.
Мальброк говорит: Нет. Я пожалуй... Откажусь. Из твоих рук это точно... Ужасно. - Генрих отходит назад от Оззи, торопливыми шагами, пытаясь "нащупать" голосом товарищей: Эй, я один вижу здесь живой труп, а?
Несмотря на то, что Мальброк предпочёл отказаться... Он понимает, что руки его не слушаются. Он поднимает личинку, что мирно шевелится у его ног — и отправляет её ко рту. Он касается зубами её плоти.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Пустота... — раздаётся низкий гул, отдающий вибрацией по всему лагерю.
Самаат говорит: - Он - не человек. Что ты? Ты говоришь. Трупы - не говорят.
Вальяж невольно затаил дыхание и вжался в стену палатки, испуганно смотря на вход.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Пустота... — вторит низкий хохот.
К Вальяжу стягиваются мелкие личинки. Они пытаются забраться на него, облепить его. Целиком. Полностью.
Мальброк ещё не ощущает омерзительность гнилостного вкуса личинки. Мгновение. Будто её плоть залегла под язык. Генрих пытается её торопливо выпленуть, даже не пытаясь совладать с собой. Тот пытается что-то проговорить. Но гул мешает. Всё мешает.
Личинка на вкус — никакая. Мерзая. Странная. Что с ней не так? Всё. Это не та планета, на которой стоит жрать насекомых. Но Мальброк ощущает, что руки — снова его.
Самаат не дожидаясь ответа, жмет на курок, целясь в ходячий труп.
Вальяж продолжает стоять и сосредоточенно надеяться на то, что большие черви его не заметят. Пока что парень игнорирует личинок ползущих по его ногам, веря в герметичность доспехов.
Личинки заползают по доспехам вверх, часто срываясь, оставляя липкие следы слизи.
Вальяж не выдержав начинает нервно сбрасывать личинок и давить их сапогом.
Личинки не оказывают никакого сопротивления, но…
Зин понимает, что что-то огромное нависло над палаткой.
Вальяж испуганно сглатывает и задирает голову вверх.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Сон... — раздаётся над палаткой.
Мальброк всхватывает автомат и изо всех сил пытается удержать его в одном положении. Генрих берёт на прицел туловище, близко где-то к желудку, на глаз. Вдавил на курок изо что есть мочи.
Мальброк нажал на курок. Он уверен в этом. Но... Ничего не происходит. Ни выстрела. Ни звука.
Хогг заливается омерзительным смехом. Из горла бьёт струёй желтоватая вязкая жидкость.
Мальброк вновь попятился назад от омерзения. Бросив неаккуратный, беглый взгляд он окинул всё в пределах видимости. Кажется, тот заметил червя, подобного тому, что в прошлый раз чуть не съел Сигму. - Что за хуйня! - Рявкнул он ещё дальше "откатившись назад".
Самаат говорит: - Что... что.. -недоумевающее смотрел на своё оружие, раз за разом безуспешно пытаясь выстрелить.
Вальяж медленно заводит дуло бластера вверх, предполагая примерное расположение головы червя. Нажимает на курок.
Вальяж нажимает на курок. Но... ничего не происходит. Как и у всех остальных. Что-то не так с оружием?
Самаат — единственный успевает отпрыгнуть в сторону, когда платформу разрывает третий червь. Он смеётся. Хохочет. Остальные два — вторят ему. Вам тяжело жышать. Зин и Генрих оказываются на земле. Мальброк теряет оружие — то просто вылетает из его рук куда-то в сторону.
Вся платформа идёт трещинами.
Вальяж падает спиной на мягкую кровать попутно давя личинок.
Мальброк пригибается к земле, чуть-ли не теряя сознание от грохота.
Оззи Хогг говорит: Ну что?! НУ ЧТО?! НРАВИТСЯ ВАМ, А?! – раздаётся вопль.
Самаат вовремя успев отскочить, разворачивается к ходячему трупу. Побежав на тот, он на ходу замахивается на того прикладом оружия.
Удар прикладом проходит сквозь плоть, та омерзительно чавкает. Самаату кажется, что что-то внутри трупа вцепилось в винтовку и тянет её на себя.
Мальброк тараторил неизвестную молитву, роняя слова вникуда, пропуская целые фразы тот возносил свои дрожащие руки к черному небу, что почти было закрыто тремя нависающими личинками.
Разжиревший гнилостный червь говорит: О-о-о-о, пустота-а-а...
Вальяж продолжая лежать на кровати созерцает ствол тела червя устремляющийся вверх. Картинка попорчена, ибо визор шлема забрызган слизью. Продолжая наблюдать за червем Зин замечает трещинку на стекле и издает тихий грустный смешок, - Нам дали просроченное оборудование и теперь мы тоже станем просрочкой...
Самаату удаётся выдернуть своё оружие. Оно всё перепачкано кровью. Плотью. Чем-то... странным.
Разжиревший гнилостный червь говорит: И никаких вопросов... — раздаётся гул.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Пустота...
Разжиревший гнилостный червь говорит: Одиночество...
Разжиревший гнилостный червь говорит: Чёрное, чёрное небо…
Вальяж вздыхает, - За что? - Выдает Зин в стенки шлема и понимает что передатчик голоса накрылся. Никто "снаружи" не слышит его.
Самаат говорит: - Порождение тьмы! -выкрикнув, парень не обратил внимание на своё оружие. Покрепче ухватившись за дуло, он размахнулся повторно.
Мальброк подбежал к выроненному где-то не подалёку автомату. Тот перекатывается на зёмлю, разбитую трещенами и вновь вдавливает на курок, целясь вразброс туловища Хогга, словно незамечая гудящих червей.
Мальброк стреляет. Взрыв гремит в ушах, отдаётся звоном. Он попадает. Почти. В Самаата. В правую ногу того, чуть выше колена. Тогда как Самаату удаётся выбить часть плоти из Хогга. Тот хохочет, не предпринимая никаких действий, лишь кренясь в сторону. К нему спешно скользят по кровавому месиву личинки.
Самаат говорит: - Аррггх!.. Куда.. КУДА ТЫ СТРЕЛЯЕШЬ?!
Оззи Хогг говорит: О-о-о-о-о! — кричит чужой женский голос. То ли боль, то ли наслаждение. Сложно понять. Гул усиливается.
Оззи Хогг говорит: Я знаю выход! — пищит полутруп.
Вальяж медленно поднимается с кровати и выходит из палатки.
Над Вальяжем — тень. Червь склоняется над ним, капая слюной.
Вальяж поднимает голову и ствол бластера. Несколько раз жмет на курок.
Выстрел. Второй. Ещё. Вальяж попадает точно меж пластин. Жидкость стекает вниз. Ниже и ниже. Вязкая, полупрозрачная. Прямо на Зина. Червь чуть шатается.
Мальброк бредит. Что вокруг - непонятно. Непонятно ещё то, кто учил его стрелять. Ах да, никто. Мальброк будто отчаялся. Он прислонился к стенке палатки и обратил свой взор на Вальяжа и червя рядом. Он вновь возвал к Богу, что недавно ему отказал. Он прислонился к стенке и вновь открыл огонь. По червю. Целясь меж пластин.
Вальяж наблюдает за текущей на него слизью. Улыбается где-то в глубинах шлема и снова начинает жать курок. Монотонно и упорно.
Выстрелы отлетают от пластин — что у одного, что у другого. Червь склоняется всё ниже. Он гортанно смеётся. Вам кажется, что звук раздаётся прямо изнутри головы. Не снаружи. Что-то щекочет ухо Зина под шлемом.
Самаат продолжал неистово забивать ходячий труп прикладом ружья, стараясь не обращать внимание на боль: - Умри, исчезни.. ПОРОЖДЕНИЕ ТЬМЫ!
Хогг валится на землю. Он хохочет. Жидкость льётся из горла. Он дёргается.
Самаат оставив наконец Хогга, развернулся. Развернувшись и чуть не врезавшись прямо в гигантского червя, он машинально в него выстрелил после.
Снаряд отскочил от пластины, уйдя в сторону.
Вальяж не обращая внимания на окружающих сдергивает шлем левой рукой. Открыв рот Зин вставил туда бластер, грустно посмотрел на Мальброка и нажал на курок.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Ты ничтожен... — прогремел голос в голове каждого из присутствующих.
Мальброк поменял пустую обойму, в спешке вдавливая в рожок новые патроны. Мальброк уже совсем отчаялся и начал стрелять в червя, будто бы ему уже было всё равно на исход выстрелов. "Умерет с концом. Да так, чтобы ни один в космосе не узнал что было здесь" - подумал Мальброк.
Жидкость, месиво, что это было — фонтанами выбивалось из плоти меж пластинами. Он зашатался и повалился набок. Точно в проход между палатками.
Мальброк успевает отползти в сторону — так, что теперь точно перед ним, на расстоянии вытянутой руки, дрожит тело червя. Жидкость заливает платформу. Над ним собираются насекомые. Тень нависает над Мальброком. Другая тень.
Самаат оскалившись припал коленом той ноги, в которую попал Мальброк, на землю: - Я.. не сдамся.. УМРИ! ТЫ - ПОРОЖДЕНИЕ ТЬМЫ! -прогремел ещё один выстрел.
Плоть червя пробита. Он корчится от боли и визжит так, что закладывает уши...
Мальброку удаётся, сжав зубы, вытерпеть происходящее. Самаат чувствует, как кровь идёт из носа и ушей.
Мальброк отполз ближе к Самаату, не сводя глаз с червя. Он стиснул зубы так, что с них почти что слетали куски кариеса. Мальброк подполз ближе и целясь в нёба чудовища отправил весь оставшийся рожок.
Второй червь повалился вниз. Раздался гул. Странный. Тот, что раньше раздавался снизу. Но теперь он был сверху. Червь повалился вниз. Бросок на ловкость, оба.
Оззи Хогг говорит: Смерть... рядом! — взвыл детским голосом Хогг. Вернее — то, что от него осталось.
Самаат говорит: - Ахх.. Нет.. Кровь.. я.. НЕТ! ТЕБЕ-.. МЕНЯ.. НЕ СЛОМИТЬ! НЕ СЛОМИТЬ! -хрипло дыша, он утёр кровь из носа рукавом, упрямо продолжая стрелять по червю, уже чуть ли не падая наземь.
Самаат упал. Придавленный одной из толстых лап червя. Тот скрёб по земле, тот скрёб ею по Самаату. Острая, словно коготь. Тяжёлая. Мальброку удаётся отскочить.
Коготь прорывает броню. Достаёт до кожи. Расцарапывает ту. После такой раны не выжить. Но пока Самаат всё ещё в сознании, пусть и придавленный трясущимся трупом.
Мальброк вновь отскочил от очередного червяка, прислонившись к старой стене палатки.
Оззи Хогг говорит: Боль! — хрипло хохочет Хогг, корчась в кровавом месиве.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Пустота...
Черная личинка Запределья говорит: Вам не спастись...
Мерзкая личинка говорит: Ничтожества!
Синяя личинка Запределья говорит: Убийцы!
Черная личинка Запределья говорит: Убийцы!
Розовая личинка Запределья говорит: УБИЙЦЫ!
Разжиревший гнилостный червь говорит: УБИЙЦЫ!!!
Хор чужих голосов раздаётся в вашей голове.
Мальброк решил взять передышку, пусть и на секунду, но ту самую передышку которой ему не хватает. Мальброк хватается за волосы, все обрамлённые стекающим, холодным потом. Мальброк пускает слезу. Молится, чеканя каждое слово молитвы, что он уже успел выучить. «Отче наш», - всхрипел он, отлетая от палатки. Он сунул в автомат новый рожок и целиком его истратил в туловище далёкого зверя.
Руки дрожали. Сильно. Очень сильно. Очередь прошлась от самых ног Мальброка — кажется, он задел правую ступню — до тела Вальяжа.
Самаат кашлял и истекал кровью. Его глаза застилала пелена, но он из последних сил пытался выбраться из под туши чудовища.
С трудом, но ему удаётся выползти. Кажется, под тушей осталась и часть его плоти.
Мальброк прошипел. Патронов нема. Ухватившись за ступню тот доковылял до Вальяжа с пробитой головой. Он взял в руки его бластер и быстро изучив механизм оружия - совершил несколько выстрелов из него в промежутки между пластинами червя.
Выстрел. Второй. На пластинах оставались небольшие пятна, но толку?.. Червь, пошатываясь, склонился над Мальброком — его пасть была едва ли на расстоянии вытянутой руки. Тот почувствовал, как омерзительный запах обволакивает его. Липкая слюна капала на голову.
Разжиревший гнилостный червь говорит: Тряпка... — раздался хрип в головах. — Ничтожество...
Оззи Хогг говорит: СЛАБАК!
Мальброк Из чего там стреляет эта паскуда? — Рявкнул Генрих, чуть ли не плача при виде морды червя. В эти промежутки он протирал лицо в панике, от возможной слюны. Он постарался собраться с мыслями. Он открыл огонь вновь из захолустного бластера. Целясь туда же.
Червь зашатался, хрипло хохоча и плача — сложно понять, что за звук в вашей голове. Он склонился ниже. Ещё. Ещё. Показались длинные тонкие клыки. Мгновение, не больше — и червь попытался вонзить их в шею, в плоть Мальброка.
Самаат то и дело прикрывая глаза, каждый раз встряхивался. Продолжая стонать от боли, он, держа в руках всё то же оружие, аккуратно перекатился на живот. В глазах двоилось, но парень всё же попытался прицелиться в морду червя, совершенно не целясь.
Клыки вонзаются в плоть. Мальброк чувствует сладкое тепло, разливающееся по всему телу. Адскую агонию. Боль. Спокойствие. На губах выступает пена, в глазах двоится. Клыки размыкаюся, червь приподнимается. Выстрелы ударяются о пластины.
Оззи Хогг говорит: У вас были шансы!
Разжиревший гнилостный червь говорит: Но теперь их нет!
Вальяж говорит: - Пустота...
RBEM-42 говорит: Пустота... — внезапно хрипит отключенный робот в отдалении, весь облепленный личинками.
Из лекарской палатки раздаётся вопль: «Пустота!»
Мышцы расслабились, и Мальброк улыбнулся. Но затем его лицо заслонила страшная гримаса боли; страдания; ощущения смерти. Он хотел было закричать, но ему было слишком больно. Он вновь перехватил бластер и открыл огонь, склонив голову ввысь, глядя на чёрное небо.
Самаат говорит: - Я.. не.. могу-у-у.. вот так-гхр.. Нет..
Выстрел прошёл туда, куда, возможно, мечтал Мальброк. Рука дёрнулась. Что-то ещё более горячее, чем раньше, разлилось в области его головы. Знакомые ощущения? Где-то Генрих уже сталкивался с этим. Кровь брызнула на платформы за ним. Агонизирующее сознание ещё работало на последнем глотке воздуха. Но оставалось... совсем чуть-чуть.
Самаат упав на спину, посмотрел в пасть огромного чудища, делая, возможно, свой последний выстрел. Сил почти не оставалось.
Выстрел ударил по пластине. Тварь хрипло заворчала, пытаясь забраться обратно под землю. Вокруг неё уже натекла лужа желтоватой жидкости. Она явно была ранена. Вот только... что толку?
Мальброк надеялся, что в бластере остался хоть ещё один заряд. «Да что-же это такое!» Мальброк приподнял голову, стараясь не глядеть на своё пронзенное тело. В последний раз вдавил на курок.
Труп — уже труп — червя повалился на палатку. Зашатавшись, он ещё пытался удержаться и зарыться под землю, но это было невозможно. Снаряд прошёл ровно меж пластин, задев что-то внутри. Что-то... важное для жизни. Он с грохотом рухнул, похоронив под собой и Зина, и Генриха.
Самаат говорит: - Я-я.. ещё.. жив.. Жив.. Яя..
Никто больше не отвечал Самаату. Никто.
Самаат говорит: - Я-я.. обе-.. щал.. Я.. ещё жив..
Самаат продолжал что-то бормотать.. Он прекрасно осознавал, что никого кроме него самого не оставалось. Всё ещё находясь в сознании, он медленно начал ползти к коммуникатору.
Самаату, пусть и с трудом, удаётся доползти до коммуникатора. За ним оставался след — кровавое месиво, желтоватая слизь, раздавленные телом личинки.
Самаат говорит: - Как.. как.. это.. работае.. Агхх.. -с трудом забравшись на стул, он попытался понять как работает устройство, поскольку в технике вовсе не разбирался.
Самаату хватило познаний, чтобы понять — древний коммуникатор не работал так же, как и всё вокруг. Как починить? Он не знал. В голове гудело. Уже — от тишины. Немногочисленные оставшиеся живыми личинки притихли. Только чуть поодаль прорезало тишину чавканье.
Самаат говорит: - Нее-т.. нет.. Как? Как тебя.. грр..
Самаат понимал, что это конец, но упрямо пытался разобраться в чём дело, слабыми движениями рук крутя коммуникатор.
Руки трясутся. Самаат не разбирается в технике. Особенно — в такой доисторической. Перед глазами плывёт. Он падает на пол, ещё в сознании, но ясно понимая, что осталось ему не долго. С такими ранами не живут.
Самаат говорит: - Конец-.. нет.. ещё не.. конец.. -упрямо продолжая попытки разобраться, он вновь забрался на стул. В глазах то и дело плыло. Парень, тратя последние силы, вновь начал осматривать устройство, всячески сбивая мысли о смерти.
Теперь Самаат точно понимает, чётко и ясно, как летнее небо на чистой планете, что эту вещицу уже не починить, как ты не старайся. Коммуникатор сломан. Явно недавно. Чем, как? Он не понимает.
Самаат говорит: - Напр.. напрасно.. Нет... не-е-ет! Шлем.. комм.. ни.. шлем.. -плюхнувшись на землю начал ползти к своей палатке, чувствуя как силы покидают его.
Самаат теряет сознание.

В личных вещах Зина вы могли найти старый карманный диктофон, похожий на кассеты, который перестали производить хрен знает когда. Кажется, он еще рабочий.

Окей, народ. Я не знаю, с кем я общаюсь и зачем вообще говорю в эту хрень, но психолог в исправительном лагере. Я все еще сижу в этой комнате и он только что вышел отсюда. И знаете что? Этот лысый хрен в халате вряд ли верил в свои слова о том, что я вернусь к нормальной жизни после службы на благо родины. Запись резко обрывается.

Вечер того же дня. В прошлый раз меня прервал пришедший за моим господинчеством конвой, но я хотел сказать что не буду использовать это. Оно мне не поможет, поэтому это последняя запись. Гудбай.

Скрип пустой пленки. Окей, народ. Сейчас меня охватывает легкое волнение, потому что мне дали посмотреть арсенал и сказали что отправят осваивать какую-то планету. Ну. знаете там, эти заумники будут производить всякие геологические исследования, а мы будем их охранять. Мы это охрана. Я, кажется, зная что в моем кармане лежит «дик-то-фон», не могу не записывать туда свои мысли. Ну и пусть. Все равно с остальными придурками из отряда мне не о чем говорить.

Запись третья! Мы только что стартанули. Конец записи.

Стук падения. Черт, он выпал и включился сам. Вы понимаете? А если бы он стрелял?

Тихий шепот. Сейчас мы готовимся к высадке. Из иллюминатора судна видно планету. Она окружена зеленой дымкой и похожа на ватный шарик. Я вижу молнии. Мне сказали что это нестандатная атмосфера, но она не является уникальной и планеты этого типа известны науке. Не знаю что им там известно, но это красиво. Я кажется не жалею о том что проведу там два месяца, а после вернусь домой. Я, может, даже начну нормальную жизнь. Слышится далекий окрик: «Мальброк!» Мне пора.

Окей, народ. Мы высадились и разбили лагерь. Здесь какой-то странный воздух, у него явно непригодный для дыхания состав. Точнее все конечно бродят так, но я считаю его слишком затхлым и вязким. Поэтому таскаюсь в шлеме, сегодня буду спать в нем.

Окей, народ. Мы все еще здесь. Это второй день и, знаете, диктофон действительно помогает. Тут очень уныло. Если бы нас штурмовали космические зерглинги, как в «Экстра-Рейнджерах 2», но нет. Ужасно однотипный горизонт, низкий уровень влажности, сухая земля. Знаете, этот пейзаж на любителя. Я же нахожу его красивым. Но, сука, меня достало! Достало! Звук удара диктофона о стену.

...так должно писать. Эй, ты пишешь? Работай! Ага, вот так. Окей, народ. Начало записи. Я швырнул диктофон в стену палатки, но он попал в твердую балку. Я напугался что он сдох, честно. Чинил его остаток дня. А сейчас спать!

День третий. Мы живы, нас штурмуют космические тараканы, я последний выживший.

Окей, народ, меня просто разбудили и у меня было плохое настроение. Я действительно переживаю на этот счет. Кажется у меня недосып. Ладно, мне пора идти. У нас обед.

Вальяж или кто-то другой настукивает ложкой о тарелку какую-то мелодию из старого фильма. Тихий шепот Зина, кажется, он сидит за общим столом и стесняется своего старого диктофона. Видите, чему я научился от скуки? Если вы слышите меня - пришлите за мной шатл. Вытащите меня, прошу.

Звук зевка. Окей, народ. Уже вечер. Весь день мы ничего не делали и я не могу заснуть. Знаете, я помню как в детстве отец ругался с матерью. Я почему-то чувствовал себя виноватым. К концу сообщения довольный голос Зина сменяется каким-то безразличием. Запись резко прерывается.

Окей, народ. Это четвертый вечер. Подчеркиваю, это уже вечер. Днем мы заметили какое-то свечение на горизонте и местное командование заставило нас выдвинуться туда. Совместная прогулка всем отрядиком, представляете как это мило? Так вот, я так не думал. Это действительно оказалось отвратительно. Сигма смахивает на боевого транссексуала, а Мальброк, кажется, разделяет мои эмоции. Мы нашли какую-то странную сферу, она не взорвалась от моего выстрела. К счастью. Я, кажется, поступил необдуманно. Все зачем-то сразу потащили ее в лагерь. А еще, как выяснилось, от нее в голове стоит гул. Я думаю, это плохой знак.

Пятое утро. Забыл сказать, все пространство вокруг сферы было усеяно склизкими личинками. Они маленькие и беззащитные, мы получали кайф пока давили их. Но я, конечно, не давил, они слишком мерзкие. А теперь мне как бы пора на обед, но наверное я не пойду туда. После вчерашнего пропал аппетит.

Пятый или шестой день. Я поспал пару раз от скуки и потерялся во времени, а спросить у остальных как-то будет странно.

Я лежу в лазарете. В воздухе плавают мягкие цветные пятна и глаза слезятся. Нога жутко болит, но я терплю. За день произошло чрезвычайно много событий и мне больше не скучно, но от мысли о том, что мне придется провести лежа несколько дней, мне становится обидно. Я лежу с диктофоном в руке, на соседней койке лежит кто-то еще. В темноте я не могу разглядеть лица, но, насколько я помню, это должна быть Сигма. Несмотря на мягкую кровать, я испытываю волнующее чувство того, что не могу достать ногами до дна. Они будто тянутся вперед и кружится голова. Хочу в туалет.

Мёрфи сказал, что мне надо лежать, а не бегать ссать, но он помог мне выйти из палатки и вернуться обратно. Это его обязанность, в конце концов. Но знаете, после того что произошло сегодня, я понимаю что он мог бы не делать этого и просто застрелить меня. Мне трудно рассказывать об этом хотя бы потому, что в случае возвращения эти записи могут послужить уликой-самопризнанием для повторного срока или вовсе расстрела. Сегодня утром мы проснулись и наши кровати были наполнены личинками. Кажется они приползли за своей сферой. Они так беззащитно ползали по нам, будто прося отдать ее. Намди собрал их в мешок и сжег. Я думаю что он сделал правильно, потому что личинки не имели никаких прав вторгаться в наш лагерь.

Окей, народ. Продолжим рассказ. И так, в тот момент будто что-то стукнуло и я решил, что спать с личинками не мой удел. Поэтому я поставил условие - либо сфера, либо мистер Вальяж. Они выбрали сферу, а Мальброк оказался ссыкливым говнюком и отказался уходить вместе со мной. Я все еще обижен на него, более в моих глазах он не отличается от основной массы отряда. Но, когда я стал уходить, Оззи в крысу пальнул мне в спину. В голосе Вальяжа слышится явная обида, парень делает паузу, собирая мысли. Речь сбивчива. И промазал. Он хотел убить меня, а ведь я просто мирно уходил из лагеря. Он зря нарвался. Думал что у меня кишка тонка, но нет. Я развернулся и пальнул прямо в ублюдка. Доспех на груди вмялся в его тело, я уверен. Я видел это. А потом земля загудела и что-то стало долбиться в бетонные плиты, на которых стоял лагерь. Мы попадали и рядом со мной вынырнул большой червь. Он и впился в мою ногу. Знаете, это чувство, когда твоя нога внутри живого существа. Некоторые безумцы на Кемпе устраивали массовые оргии по ночам, говорят там встречались элементы [цензура]. Я сразу почему-то подумал об этом. Я [цензура] червя, черт! Голос Зина сходит на крик, а после окрика Мёрфи диктофон оказывается выключенным.

Окей, народ. Я успокоился. Но я все еще помню это чувство, когда твою ногу что-то жует и чувствуются сжимающие ее мышцы в брюхе червя. Кажется у него были ядовитые клыки и он проткнул меня ими, словно иглами. В лагере суетились, потому что еще один червь утащил подбитого мною Оззи. Выходит я его убил? Я не знаю. Нога жутко ноет и я не знаю, выживу ли.

Депрессия и самобичевание закончились, но мне все еще трудно просыпаться и, наверное. я завяжу с рассказами до своего выздоровления. До встречи, народ.

Последняя запись в диктофоне. Голос Зина звучит спокойно, на заднем фоне слышатся выстрелы и крики людей.

Я думаю что это моя последняя запись. У меня нет времени пересказывать последние события, но моя нога почти выздоровела. На наш лагерь напали черви. Эти еще больше. Их тельца толще военных палаток. Мне кажется, что они говорят со мной, но я списываю это на отходняк после обезболивающего. Сейчас я будто стал другим человеком. Еще пару дней и мои пласты мировоззрения сдвинулись бы окончательно. Для примера - я понял, каким говном я был и уяснил то, что мой отряд состоит из святых людей. Их сплоченность... Лишь я отбит от коллектива, кажется. Но они все равно пытались принять меня и спасали, даже после того, как я убил Оззи. Конкретно в данный момент я понял одну важную вещь - это не личинки вторглись в наш лагерь. Все эти голоса... и мы будто нарушили чужое спокойствие, ибо это мы вторглись на их планету. Убили их детей и похитили их сокровище. Мы уничтожили их Эдем. Мне трудно бороться, зная, что я убиваю безвинных существ, защищающих свой дом. Они убивают нас так же, как мы убивали их в первый день. Легко и не думая. Мне пора. Кажется над моей палаткой завис один из червей и он собирается раздавить ее своей массивной головой.

Автор текста: AcoStar.