Людвиг Голдберг

Предыстория

Маленький мальчик подкидывает в воздух яблоко. Он жонглирует, смеется, радостный и свободный… За одним яблоком другое, уже не красное, оранжевое, потом зеленое, голубое, фиолетовое… Радуга призрачных шариков выстреливает в тусклом свете лампады. Мать смеется. У нее добрые руки, уставшие и немного в неясных еще мальчику пятнышках. Брат, как всегда, корпящий над учебником, раздраженно шикает. Мать мигом умолкает. Ему нужно учиться. Он будет как отец. Молодец, Луи, шарики были такие красивые… Иди спать.

Перед пропастью. Внизу — тишина. 

Отец не плакал. Мальчик почему-то запомнил это особенно остро, отец не плакал. Он стоял, опустошенный и разбитый, с лицом, искаженным от ужаса осознания и боли, но не плакал. Не приобнял. Не подошел. Два брата стоят подле него, один справа, другой слева. Олли похож на отца больше. То же благородство лица, те же повадки, острота, угловатость. Луи неряшливый, растущий как олененок, руки такие длинные, что коленку можно почесать не наклоняясь. Голова круглая, смешно торчат русые волосы. Взрослые жмут отцу и Олли руку. Людвига сочувственно лохматят, не зная, что сказать.
 Олли плакал всю ночь. Луи — не может до сих пор.

Оскалилась пастью. Холодная тьма.  

Город горел. Запах этот, нефти, гари, плоти — мальчики помнят до сих пор. Оба по своему. Отец тогда был очень суровый, злой. Мало говорил, мало общался. Он не был… плохим отцом. Но просто отцом он бывал так редко, что запомнился именно тогда. Идущий через толпу кричащих и визжащих, толкающихся и сметающих друг друга людей, отбрасывал посохом и магией тех, кто мешал пройти. Рядом — высокий, добродушный человек, тогда тоже забитый заботами. Он даже пытается улыбаться, помогает встать людям, тащит на себе двух каких-то малышей. Они встретятся вновь, но не скоро.

Ненастье? Забытье? 

Брат давно покинул дом. Отец давно в нем не живет. Одинокий, потерянный, растерянный Людвиг бродит по большим даларанским комнатам, не находя себе место. Всегда послушный. Всегда скромный. Мягкий, вежливый, очень аккуратный мальчик, рано выросший в «здорового лба». Каланча. Дылда. Лось. Странно, но брат находил злые слова и от них было больно, даже когда у Людвига кулак стал с его голову. От жестоких насмешек хотелось прятаться в сыром и темно подвале, среди реторт, запасов сушенных трав и декоктов. Часто Луи там и прятался. Часто, плача, истязая себя душевно за свои мысли думая о том, что лучше бы их не было. Ни далекого отца. Ни жестокого брата.

Счастье? Укрытие? 

Погиб. В битве с черным драконом. Спасая друга. Спасая мир и королевства. Защищая людей. Людвиг, крепкий, стройный юноша, высокий и статный, совсем непохожий на себя с далекого кладбища, в истерике хохочет, заливая короткое письмо слезами. Как это похоже на него… Исчезнуть в никуда, спасти всех, кого можешь спасти, и потом отделаться жалким письмом… Еще бы добавил туда наказ носить шапку и список покупок…

Ольдред зашел домой. Мотнул плечами. На все расспросы, всхлипы, стоны, ужас ответил суровым молчанием. Он был на войне, Ольдред, он знает цену смерти. Гордый, отчаянный боец, презревший собственные недуги, собственную немощь, опасный маг, умный алхимик, борец за справедливость. От десяти процентов в пользу Кирин-Тора отказался, говорит, в Лиге Волшебников берут всего пять. Братья пьют и спорят, едва ли не в первые в жизни разговорившись по-настоящему. Олли считает, что отец опять учудил глупость. Луи кричит, что лучше бы погиб вместо отца. Слово за слово, и «рыжий недоучка посреди драки с драконом все равно бы ничего не изменил. Доучись сначала, бестолочь». Луи, как всегда, не знает, чем ответить. Отвечает кулаком в нос. Ольдред уходит, небрежно откинув плащ за спину.

Шаг вниз. Падение. Навстречу ужасу и страху.

Странная компания. Странные люди. Человек из далекого прошлого, ставший новым учителем, и так быстро покинувший. Брат, с которым едва обменялись холодными взглядами. Задания, поручения, глубокое чувство собственной… ненужности. Ты здесь лишний. Придаток, репей, прицепившийся за плащ достойного человека. Мальчик привычно прячется за маской вежливости и почтения. Да, мессир. Конечно, мэтр. Будет исполнено, господин. Мальчик даже сражается. Смешно, глупо, подражая высокому вдохновению битвы матерых бойцов. Едва справляется с элементарным призывом. Ольдред наблюдает, издалека хмуря брови. После очередной тренировки, грубо хватает за плечо и просит больше не позорить фамилию. Очень хотелось снова дать ему в нос.

И затем… Отчаяние. Бесконечный поток битв, сражений, пламени, скорби и крови, потери, лишения, плата за наивность, заносчивость, уверенность себе. Гибель наставника, так и не заменившего ни отца, ни друга. И снова ты будто лишний. Герои идут вперед, пока ты тащишься за ними позади, не способный ни вставить слово, ни даже буркнуть поперек. Лишним не будешь, поможешь если сможешь, но и дружбы особой ни жди. Да и не искал тогда мальчик дружбы. Искал себя? Любовь? Знание? Смысл? Нет. Ничего не искал. Только пустота.  

Полет. Мгновение. Прах к праху. 

Абсолютное отчаяние.

Мир горит. Горит в огне, в раздорах, в яде и болезнях. Брат убивает брата, сын отца. Раз за разом. Тысячей разных способов. Тысячей разных путей.  Предательский удар брата. Жестокие слова напоследок. Рана, что такое рана, пустота. Нет раны страшнее видений о будущем. В те дни Людвиг зарекается верить в видения, и все же верит, смирившись с их жесткой, правдивой сутью. Выхода нет. Люди обречены повторять бесконечный цикл насилия, отдавая за безопасность и жизнь кровавую цену. Олли увидел то же самое. Прочувствовал ту же боль. Два брата столкнулись на перепутье и один срази другого, не найдя в себе силы добить.

Наконец-то, я стою выше тебя, Луи. Каково тебе, твое положенное место? Смотреть на старшего снизу вверх?

В и этот момент рождается ненависть. Сжигающая, всепоглощающая, определяющая цель. И судьбу. За предательство. За жестокость. За равнодушие. За то что, увидев умирающий мир, сломался. За то что был любим больше. За то что столько раз прощали твое неповиновение, твои заскоки, твои выпады. За то что знал мать на целые годы дольше…

Собрав нехитрые вещи, с небольшой командой и большим наследством, на долгие годы Людвиг покинул север. Вернулся ненадолго домой, прошелся по праху родных кладбищ. Где-то здесь в будущем лежать и ему, сраженному в далекой мрачной земле. Или же нет? Или смерть ждет там, за поворотом? Людвиг отказался от ожидания. Он принял смерть как старого друга, как ему казалось, спокойно и приветливо. Одна часть — напоказ — веселый, занудный немного, книжный малчьик, что даже после убежищ пиратов, далеких пустынь и гоблинских тюрем не потерял ни в уме, ни задоре. Другая часть — обожжённая ненавистью и страхом, мертва.

Отметины судьбы скрыть сложнее чем метки шрамов, оспин и времени. Не излюбленный поэтами блеск в глазах и не мрачная одухотворенность взора — обречённый целью, сжигающий сердце ожиданием рока выглядит... Голодным. 

Powered by Froala Editor