За исследованиями древностей прошел не один час. Закончив с осмотром одних руин, Волнолов решил вернуться к предыдущим - тем, что находились на горе и тем, что не удостоились столь пристального внимания со стороны выживших по пути сюда. Окруженный белокаменными руинами и густой рыжей растительностью, жрец моря оказался предоставлен самому себе. Проведя за осмотром руин на уступе еще какое-то время, Акбаль двинулся вглубь леса, чтобы осмотреть огромное строение, чем-то напоминавшее храм. Его выжившие изучили лишь мимоходом, поэтому здесь еще наверняка можно было найти что-то примечательное. Каменные колонны вели прямиком к останкам некоего монументального сооружения, при жизни, вероятнее всего, выполнявшего определенную религиозную функцию или служившего каким-то дворцом или рынком - уж слишком оно было огромным даже на фоне всех прочих построек, встреченных ранее в лесу.

- Эти колонны устроены так словно ведут куда-то. Здесь была площадь или же что-то такое? Кому же они поклонялись? Звёздам? Морю? - Акбаль заметил что уже темнеет и потому чуть подсветив, принялся изучать колонны на предмет знаков и фигур. - Как бы эти "копыта" - не пришли за своим добром.  Скоро будет ночной отлив и мне надо успеть совершить подготовку молитвенного обряда. А пока я побуду тут, если что - то короткая тропа тут есть.

Колонны, безусловно, были произведением искусства, а зодчие, сотворившие их, по уровню своего мастерства во много раз превосходили всех ныне живущих творцов. Все те же изящные и тонкие витиеватые узоры, устремляющиеся вверх, к небу. Местные колонны были также богаты на узоры, как и их каменные сестры из соседних руин. Узоры часто складывались в абстрактные формы, по форме своей напоминавшие ветви деревьев и светящий на них с холодного ночного неба полумесяц. Имела ли луна какое-то сакральное значение в культуре вымершего народа? Сложно сказать. Но нельзя было отрицать тот факт, что ее образ использовался древними мастерами более, чем активно, и явно таил в себе некий смысл.
- Луна без звёзд? - глядя наверх. - Хм, странная религия. Почему тогда природа их чар - арканическая? - шепнул сам себе. - Очевидно, это место было чем-то праздничным? Если я помню слова гнома правильно, то он говорил что допускает мысль что это была торговая часть. Торговый городок. - А стало быть - это что-то вроде места для отмечания празднеств? Немного покуда, но сам способ высечения - это нечто…

Стоило жрецу сделать несколько шагов от одной из колонн, как вдруг его тело будто на секунду замерло, потеряв любую возможность двигаться. По коже быстро пронесся холодок, а ступни начали чувствовать едва ощутимую дрожь, вибрацию, исходящую от чего-то рядом. Внимание Волнолова приковала древняя каменная плита, лежавшая рядом. Сама плита не выделялась чем-то особенным на фоне множества других каменных обломков былого величия древней цивилизации. Все те же утонченные узоры и письмена, все то же искусное исполнение. Но не сама плита была тем, что хранило в себе загадочную энергию. Из-под нее торчал некий... предмет. Такой же тонкий и изящный, но почти полностью погруженный под землю и придавленный сверху камнем. Он был небольшим, а та его часть, что выглядывала наружу, была изогнутой. Находку вполне можно было положить на ладонь, если достать из земли. 

Собравшись с силами, жрец слегка раскопал землю вокруг находки, взял оную обеими руками и потянул на себя. В руке Акбаля находился тонкая серебрянная филигрань, удивительным образом не потускневшая под гнётом времени. Элегантность исполнения украшения была на несколько голов выше, чем у амулета, найденного выжившими ранее. Стоило Акбалю подержать браслет в руке несколько секунд,  как вдруг его будто бы окатило с ног до головы ледяной водой. Глаза непроизвольно закрылись буквально на секунду, будто бы желая избежать контакта с несуществующей жидкостью. Легкий морозец прошелся по коже так, будто бы холодный ветер на один миг решил сосредоточить все свои силы на одиноком жреце. Прохлада так и не отступила, но глаза, пусть и спустя некоторое время, наконец-то смогли открыться. С первых секунд жрец мог понять, что мир вокруг него заметно преобразился. Вернее, изменился даже не сам мир, а то, как он выглядел… и как ощущался. Все те же потрескавшиеся колонны, та же густая трава и те же высокие деревья казались таковыми лишь на первый взгляд. Очертания их стали размытыми, нечеткими и непостоянными. Поверх них шла легкая, но заметная рябь, будто бы весь мир вокруг стал ничем иным, кроме как отражением в водной глади. На краях вещей клубилась неестественная дымка, извиваясь и будто бы растворяясь в воздухе. 

Сосредоточившись, Акбаль взял в руки имевшийся у него небольшой колокольчик и принялся ритмично звонить в него, будто мантру читая под нос одну из молитв своего народа. Стоило жрецу пройти вперед на несколько шагов, как к нему, будто бы из ниоткуда, подошла молодая эльфийка в изящной мантии. Лицо ее было таким же размытым и полупрозрачным, как лица всех остальных призраков вокруг. Глядя на человека, она обратилась к нему по имени: “Эрелас, любовь моя, наконец-то я нашла тебя!”. Удивленный Волнолов попытался прибегнуть к одному из своих ритуалов, чтобы отвадить призрака, принявшего его, одинокого гостя из мира живых, за своего возлюбленного. К сожалению, несмотря на все попытки жреца донести до эльфийки горькую правду, она не откликалась. Не реагировала на видения, посылаемые жрецом. Сложно было сказать, почему. Акбаль мог лишь предполагать, что структура того места, где он очутился, была несколько отличной от типичных проявлений мира духов. Касаясь призрачной Лиландрис, жрец моря не чувствовал свойственной душам умерших прохлады. Он не чувствовал ничего. Будто бы перед ним был не призрак вовсе, а всего лишь образ. Отголосок памяти.

Решившись довериться призрачному отголоску, Акбаль заговорил с призраком эльфийки, выдавая себя за ее любимого. Оказалось, что Лиландрис, а именно так звали эту кель’дорай, искала Эреласа, чтобы поделиться с ним благой вестью. Прося прощение за столь долгую разлуку, Лиландрис рассказала, что некто, кого она назвала их мастером, закончил работу над самым своим грандиозным проектом - кристаллом Зин’Малора. Отголосок души сказал, что это - артефакт великой силы, созданный наставником с целью возвысить не только королеву их народа, но и всех ее подданных. В один миг радость от встречи с любимым на лице эльфийки сменилась тревогой. Силы, заключенные в кристалле, могли найти совершенно любое применение: от управления потоками чистой энергии до контроля над стихиями и трансмутации. Несложно было догадаться, что эльфийка переживала за судьбу мастера и его творения. Слишком велики были усилия, вложенные в его создание, и не менее высоким был риск, произойди с камнем что-либо непредвиденное.

Постепенно входя в роль призрачного спутника жизни радостной Лиландрис, Волнолов попытался выведать у нее больше информации о кристалле. Девушка сказала, что помогала мастеру с созданием системы управления камнем. Для упрощения процесса она решила прибегнуть к неким “песням” - сложному комплексу звуков и ритма, требующим определенной концентрации и способным пробудить одну из сокрытых в камне сил. В работе над этим ей помогали некоторые посвященные из Академии и некий Талдрес, служивший в Обсерватории и знакомый с Эреласом. Наконец, эльфийка пообещала научить своего возлюбленного нескольким таким песням сразу, как мастер получит благословение королевы и разрешит приближаться к кристаллу тем, кто не был задействован в его создании. 

Лиландрис попросила “Эреласа” отвести ее к балкону, сказав, что ей всегда нравился открывавшийся с него вид на Эльдарат и находящийся ниже на склоне базар. Стоило человеку сделать несколько шагов и непроизвольно моргнуть, как мир вокруг вдруг вернулся в свое привычное, живое и спокойное состояние. Ни Лиландрис, ни других душ вокруг не было. И лишь легкая прохлада еще напоминала о пережитом несколько мгновений, прежде чем отступить и вновь оставить Волнолова наедине с самим собой.

- Значит, это обрывок? - глядя на браслет и медленно качая головой. Шея несколько ныла. - Если бы не видел эти здания, то сам бы не поверил в то что услышал и ведь - она не лукавит. Если бы это была чья-то шутка, то я бы ещё смог понять это, - размышлял вслух с самим собой жрец, отправляясь в сторону лагеря выживших. Найденный в земле браслет он решил оставить у себя, надев его на запястье. Жрец полагал, что духовной энергии, сокрытой в нем и не развеявшейся полностью даже после пережитой встречи с Лиландрис, еще предстояло однажды сыграть свою роль.