К тому времени, как доктор Кирк Оубрин, судовой врач фрегата "Абель", закончил работу, на горизонте уже начало подниматься солнце. Больные крепко спали в лазарете, раненым была оказана вся необходимая помощь и выданы целебные эликсиры. Доктор стоял за алхимической стойкой и отчищал колбы от грязи и засохшей крови.

- Док, мы это, подмыли верхнюю палубу, бунтовщиков кинули за борт, а наших сложили в кучу. Что дальше то делать? - Низкий хриплый голос одного из выживших в недавнем корабельном бунте матроса вывел Кирка из раздумий, в которые он часто погружался за работой. Ему многое надо было обдумать за сегодня, ведь в нем многое поменялось за то время, когда его пытались убить и чуть не лишили конечности. Однако, именно сегодня он за многое отвечает на полном мертвых тел корабле и лучше бы оставить думы на время сна и отдыха.
- Обмотать тела плотной тканью и оставить до похорон. Ткань найдешь в трюме, в ящике с черной меткой. - Ответил матросу док, оставив в покое уже давно чистую стойку. Матрос удивился тому, как изменился некогда нелюдимый, склочный и помешанный на своих травах доктор Оубрин. И действительно, он был сам на себя не похож, и это подметила оставшаяся часть команды, когда он недавно, в крепком кожаном обмундировании и при оружии, раздавал громкие и четкие команды плотникам чинить повреждения в корпусе корабля, любезно предоставленные рулевым.

Все были заняты своей работой. Док наблюдал, как около лазарета хилый матрос оттирает кровавые пятна от палубы. Хмуро посматривая на него, Кирк вновь начал погружаться в раздумья, но быстро вывел себя из них, заметив на столе пыльную книгу, которую он, казалось, не открывал уже несколько лет. Этой книгой был личный дневник Кирка. Он уже давно его не вел и служил, разве что, подставкой под чашку с чаем или оружием против крыс. Кирк, сомневаясь, что стоит ворошить прошлое, все-же подошел к рабочему столу на другом конце комнаты, открыл дневник и облегченно выдохнул, поняв, что большинство записей теперь невозможно прочитать. Большинство страниц пожелтели, а текст был размыт и понять можно было лишь несколько слов на одной странице. Однако последние пустые страницы были пригодны для письма. Это знак?.. Док расценил как знак. Тихо присев на скрипучий стул, чтобы не разбудить больных, доктор открыл чернильницу, обмакнул кончик белого пера в чернила и, продолжая сомневаться в своем странном желании, начал писать новую запись в давно забытом им дневнике.

Запись номер X, читать после личного разрешения или преждевременной кончины судового врача Кирка Оубрина.

Я только сейчас вспомнил об этом дневнике. Уже два года я не вносил в него новые записи и надеюсь, не пожалею вновь, как тогда, в южных лордеронских лесах пару лет назад. Я рад, что запись об этом не сохранилась и мой позор останется лишь на невидимых страницах прошлого. Однако, сейчас я считаю себя обязанным поделиться с читателем тем, что произошло на корабле в тот день, когда я это написал, и высказать свои мысли по этому поводу. Надеюсь, это не будет зря и не останется лишь моей попыткой высказаться незримому собеседнику, который даже не даст мне совета и не направит на путь истинный.

Все началось с похорон. Забавно, да, дорогой читатель? Бунт начался с похоронной церемонии. Не так давно нас покинула одна из самых непонятных, но дорогих членов команды - эльфийка Наэндра. Она не была похожа на высших эльфов ни внешне, ни внутренне. Кажется, таких называли Клай'Дорай, или как-то так, я не запомнил, мне название ее расы было до фонаря. Похороны, как по мне, сразу пошли не по плану. Капитан, который при мне всегда был почтителен к мертвым, в тот момент был будто сам не свой. Ударила ли по нему смерть Наэ, или остального десятка членов команды, я не знаю сам. Быстро похоронив матросов, настал ее черед. Мы с Лирис, нашим квартирмейстером, хотели произнести прощальную речь (Да, дорогой читатель, автор этой заметки не скуп на речи), но капитан, как я думаю, хотел закончить все быстро и без лишнего пафоса. Я тогда подумал, что он внял моему совету не привязываться к людям, но понял его в корне неправильно... Однако, узнавать такие детали я не буду, да и времени нет. К тому моменту, как капитан внезапно решил нас покинуть прямо во время похорон, гоблин-матрос, который все никак не приходил лечить свой клятый грибок стопы, завел толпу матросов, которых, как и меня, мягко говоря, удивило поведение капитана. Пожалуй, опущу подробности того, как начались волнения, как я начал паниковать и как по моему лицу чуть не прошлись саблей, и начну основную часть

К тому времени, как начался самый натуральный бунт, я, буду честен с читателем, наложил в панталоны. Если бы Сойер, член команды, не была рядом, не писал бы я эту заметку. Мы решили с ней пробраться к лазарету, так как там осталось все мое обмундирование на случай боя и арбалет, который я не так давно починил. Пробираться через кучу сражающихся матросов, скажу я тебе, читатель, это не сидеть в лаборатории целыми днями, в тепле и безопасности. Добежать то мы добежали, но не до конца, около двери в кок-пит сражалась тьма матросов, которые наверняка посчитали бы меня идеальной мишенью для рапир. Сойер храбро меня защищала, но вдвоем мы бы туда не добрались. Однако, был другой путь на нижнюю палубу через верхнюю - решетка! Мы спешно открыли ее и выбрались из этого кровавого поля боя. Однако, не долго я радовался, Зиратас, наш рулевой, решил поиграть в безумного гоблина и подорвать мятежников одним ударом. Подорвать то подорвал, но осколки от его бомбы ранили меня в руку. Хочу лично поблагодарить господина Краковица за то, что мне тяжело писать этот текст и рука вряд ли заживет полностью! Но да ладно, он делал то, что нужно было на данный момент и у меня будет время в качестве наказания добавить ему в зелье порцию трав, смягчающих стул... Как бы то ни было, он помог мне дойти до лазарета, а там я оказал себе первую помощь. Никогда не лечил кого-то одной рукой, особенно себя, считаю это личным прорывом! Вооружившись арбалетом, который мне пришлось придерживать больной рукой, мы с Зиром и Сойер направились к кок-питу, так как там, как я считал, находятся остальные. По пути мы заметили, что около каюты капитана сражаются матросы, и Сойер, никак не пойму ее безрассудства, полезла в сражение. Мне пришлось остаться ее прикрывать, а Зира я направил наверх. Не знаю, что его дернуло, но он опять начал кидаться своими бомбами, на этот раз в кок-пит. Не знаю, кого именно он там подорвал, но Лирис, Сара и Диззи выжили, хотя последняя надышалась какими-то газами (Второй классификации, как я потом выяснил. Надо будет запретить ей впредь синтезировать такое на корабле).

Втроем, уставшие и раненые, мы добрались до каюты капитана, но и тут, конечно, все пошло через одно место. Он и матрос, с которым он сражался, были взаимно проткнуты рапирами. Что-ж, пришлось спасать кэпа. Всех раненых перенесли в лазарет и я начал в срочном порядке оперировать капитана. Органы задеты не были, так что требовалось только обработать рану и зашить, остальное я оставил на Сару, которая, чему я до сих пор удивляюсь, оказалась отличным помощником и станет прекрасным доктором, если ее поднатаскать. А вот с Лирис было все... Сложнее. Пуля пробила ей почку и, как я тогда считал, ее шансы выжить были минимальными. Пришлось срочно вырезать ей почку, больной рукой, с онемевшими пальцами. Из-за этого я сделал неправильный надрез (Еще раз спасибо, Зир), но операция прошла успешно. Диз я прочистил желудок и оставил дышать травами для выведения остаточных симптомов отравления.

Вот, вроде, и все. Бунт к тому времени был окончен. Что я из этого извлек? То, что надо быть ко всему готовым и не бояться рубить с плеча. Не хочу больше прятаться за спиной Сойер, когда пахнет жареным. И что надо быть строже и не бояться того, что неизбежно. Я многое понял и, надеюсь, читатель извлек важный урок их этой записи - не выдрючивайся на похоронах, иначе твои же люди большими и острыми саблями пронзят тебе жо...

Место в дневнике закончилось, осталась лишь обложка в кожаном переплете с небольшими следами плесени. И хорошо, док не очень любил ругаться в своих записях. Отложив перо, он отложил дневник и расслабился, радуясь, что ему удалось хоть кому-то излить наболевшее, пусть даже бумаге.
- Доктор Оубрин, я... - В лазарет вошел матрос, держась за кровоточащую руку. Кирк медленно открыл красные от недосыпа глаза и обернулся на раненого, положив локоть на спинку стула. Видимо, поспать не удастся еще очень долго...