Сара Хейвинд, когда ночная возня на палубе закончилась, сидела за стойкой камбуза и курила вишнёвую трубку. Нетрудно было догадаться, где она её раздобыла. Как и камзол старшего помощника, в котором она сикось-накось залатала пулевое отверстие в груди и оттёрла, насколько могла, багровое пятно. На её нагрудном ремне покоились три пистолета - компанию фалькиной кремнёвке составляли ещё два трофейных братца. От неё несло терпким табаком и горьким ромом - лишь они могли перебить приторно-сладковатый запах смерти и разложения на пару с селитрой и порохом.

- Завязалась эта чернуха, когда хоронили последних с позавчерашней стычки, - немигающим взглядом глядя в стену, делилась она с парой выживших лоялистов, которые также готовились ко сну после тяжёлой сечи и ночных работ. - Капитана опять переклинило, когда дошло до прощания с Наэ. Хер его разберёт, что он чувствовал. Чужая душа - потёмки, не знаю, что там между ними было. Но как он дал слабину и ушёл к себе, так этот зелёный ублюдочный обрубок, Мойше, в открытую начал заливать про то, что от него надо избавляться. И это, сука, без всяких сборов и голосований. Беспредел по-чёрному, вот что это было, я тебе скажу. Лирис, квартирмейстер-то, ему дала пару устных предупреждений. А затем и предупредительный выстрел. Аккурат меж его ехидных зенок. А затем... Затем понеслось.

Она хлопнула ещё один глоток горького рома, поскребла засохшую кровь под своими короткими ногтями.

- Нас с квартирмейстером к камбузу оттеснили. Она пулевое в живот схлопотала, а ублюдки пёрли бесконечной волной. Мы уже и мебелью, и трупами проём заваливали. Жаль, что дверь в обратную сторону открывалась. Надо было засов какой соорудить - но это уже дело прошедшее. Знала бы, где упасть - соломку подстелила бы, ага. Загнали нас, значит, в западню. Даже если бы с камбуза выбрались, даже если бы до спасательной шлюпки добрались - хрен бы мы отплыли, нас бы пушечным выстрелом накрыли как пить дать. И хрен бы нас кто пощадил, когда квартирмейстер кричала нам сдаваться. А знаешь, как ведёт себя та же крыса в западне, когда бежать некуда? Ей, сука, башку сносит по полной. Вот я с Фалькой и билась не на жизнь, а на смерть. Как доку намедни говорила - уж чем подохнуть незнамо отчего, гораздо лучше видеть зенки противника, прущего на тебя, и забрать с собой как можно больше ублюдков. Я там единолично зарезала... шестерых, семерых? Давай семерых. Счастливое число. Спасибо Наэ, научила паре трюков с саблей, прежде чем в мир иной отойти. А потом наконец-то с нижней палубы закончились выстрелы раздаваться, и подползло подкрепление. Из тех, что за капитана сражались. И всё. Выбили мы камбуз, зачистили верхнюю палубу - ни одного ублюдка в живых не оставили. Надо было сдавать оружие, пока у них был шанс.

Крутанувшись кругом на табурете, она махнула рукой в сторону спуска на жилую палубу:

- А как туда метнулись, отыскали доктора Обрина и Сойер. Месиво там знатное было - похоже, штурман пол палубы расхерачил своими гренадками, а капитан к своей каюте умудрился пушку подкатить, и картечью из неё отстреливался. Мы его в каюте застали, когда его последний из выродков на нож посадил. Выхватила пистоль, пустила ему пулю в упор... Да выродку, сука, не капитану, ясное дело! Ну вот, стало быть, и сказочке конец. Выживших в лазарет оттащили, а дальше я уже к вам на шканцы вышла, где на месте всё порешали. Вон, с Кирком хотя бы Наэ в последний путь отправили. Бедняга. Мутная была, но своя в конце концов. Вот эта бы не кинула. Хотя бы под конец с последними почестями попрощались.

Закончив свой рассказ, она затянулась в последний раз из трубки и устало поковыляла на жилую палубу. Её не задело ни одним выпадом, ни одним осколком - но она была выжата, как никогда. Горячка боя всё же уступила смертельной усталости.