Томас Страд

Портрет

- Перед законом все равны.- держа дуло кремневого пистолета у виска преступника, громогласно объявил прокурор и судья Гавани Менетил, Томас Страд. Преступником оказался шестнадцатилетний юноша в мокрой и грязной от дождя и страха одежде. Простой парень, возомнивший себя выше закона. Возомнивший себя божеством, способным безнаказанно причинять боль, порождая смерть.

Прокурор крепче сжал деревянную рукоять пистоля, борясь с желанием отпустить виновного в убийстве людей. Ему шестнадцать, а он уже преступил черту закона. Едва он ступил во взрослую жизнь, и уже оказался по сторону баррикад. Эти мысли гложили Томаса до, во время и после публичной казни.

- По законам нашего города и нашего королевства Вы приговариваетесь к смерти.- спустя несколько секунд, несколько ударов дождевых капель, объявил Страд, отступая назад несколькими шагами. Преступник молчал. Томас знал, что не будет никаких последних слов - мальчик… Юноша проливал без пользы слезы, явно сокрушаясь о содеянном. Кажется, он уже смирился, и Томас это видел. Видел раскаяние, страх, и все же ничего не мог с этим поделать...

Прогремел точный выстрел. Бездыханное тело пало в грязь, размытую дождем. Кровь, тонкой струйкой стекая по лицу, смешивалась с водяной лужей, окрашивая ее в грязно-алый цвет. Страд разглядел в водной глади холодные благородные черты своего лица, крепко сомкнутые губы, боль в серо-зеленых глазах. Тело ныло, ноги подкашивались, не хотели больше повиноваться жестокому рассудку. Томас хотел пасть на колени, но разум победил...

Прокурор еще долго стоял на месте, в надежде, что это всего-лишь сон, что сейчас дождь пройдет, и мальчик вернется. И никакого саботажа не будет. Но нет. Ничего этого не случилось. Все осталось на своих местах. И Страд, и мальчик. И даже дождевая лужа, смешавшаяся с бледно-алой кровью, медленно подтекала к ногам Томаса. Заметив, что за ним наблюдает толпа, он убрал пистоль в кобуру и натянул на лицо строгую маску холода и безразличия. Он развернулся на месте по солдатской манере и, отчеканивая каждый шаг, направился в свой офис, даже не допустив в себе мысли о том, что его новехонькие черные сапоги могут запачкаться.

Войдя в свою обитель, где всегда царил порядок, где не было места ничему постороннему и лишнему, Томас рухнул в мягкое обтянутое кожей кресло. Он схватился за голову, тонкими перстами впившись в слипшиеся от дождя волосы. С хриплым вздохом он развязал косичку, стянутую темно-серой лентой, и откинулся назад, устремляя взгляд в потолок. У всего есть предел. И сегодня Томас переступил черту. Раньше ему не приходилось сталкиваться с подобным - с детоубийством. Но теперь он пережил и это. Эмоции, бушевавшие внутри, как изжога, не хотели уходить. Сердце не хотело прощать ошибок, сделанных бесчувственным разумом. Сердце не принимало законов, которым следовал рассудок. Сердце не принимало образ жизни, который определял мозг. Сердцу пришлось замолчать...