Морден
Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Сам факт того, что иллюзии иллюзорны не лишает их своей внутренней силы, наполнения важностью. Мы можем налить в стакан вино двухсотлетней выдержки, а можем ржавой воды. Человек взыскующий почувствует разницу, но для прозябающего в пустыне она будет ничтожна. Для него главным будет то, что стакан полон.
Похожее дело творится и со смыслами – истинных нет, а те что есть — призрачны, но разве это важно тому, кто до иссушения и судорожной боли жаждет? Но жажда о которой мы говорим, порождает знание. Что тогда порождает жизнь? Что заставляет тысячи, тысячи тысяч людей искренне верить в наполненность своей жизни? Ответ парадоксально прост и столь же пугающ: человек и только сам человек может наполнить свое бытие смыслами.
Люди выковали орала и мечи, люди заполнили сумрак библиотек тяжестью книг, люди подняли к небесам свои жилища, люди возвысили над собой и Свет, и Тьму. Но есть нечто, возможно, презрение, а возможно ложная скромность, что заставляет нас стесняться собственной удали. Человек рождает человека, человек пляшет в адском пламени, человек поднимает взгляд к звездам. Все правила, все запреты, все поощрения, мораль, законы, экономика, королевства – это порождение рук человеческих.
То, что наши творения обладают столь всеохватной и жуткой властью над нами – нужно ли иное доказательство силы и ничтожности нашей?
Заковав себя самих в цепи и спрятавшись в тенях, мы стенаем и живем, живем и рыдаем о собственной жизни. И все же продолжаем жить. Что это? Нечто высшее? Но раз нет ничего в человеке выше него, то это побуждение рождается в нас самих? Но как? Почему мы сражаемся с бездной, когда заглянуть в нее и принять неизбежную пустоту неизменно проще? Почему мы сражаемся? Что раз за разом заставляет нас брать в окровавленные руки ржавые эфесы иллюзорных мечей и кидаться на чудовище?
Мы бегаем по хрустальным замкам нашей правды, мы режем ноги, когда часть ее оказывается расколота, но никогда не осмелимся разбить в дребезги это царство зеркал. Ведь в нем даже один становится тысячами. В своих отражениях мы черпаем силы и называем это обществом. Миллионы единиц или единица миллионов?
Powered by Froala Editor
Для человека нет ничего более желанного и более ненавистного, чем он сам. Этому учит нас история. Война из-за любви, оксюморон, но разве редкость? Мы ищем власти над себе подобными, стремимся подчинять и править, но в результате лишь сильнее ощущаем и собственную неразрывную связь с множеством, и собственную отчужденность от других.
Любовь кровава, а власть порочна – но без них мы не мыслим свою жизнь. Кто не ищет власти, а с ней денег и почета, тот стремится к любви.
Множество школ, в особенности теистического характера, основой жизни и человеческой сущности, представляют некую дихотомию. Добра и зла, правильного и неправильного, праведного и греховного, разрушительного и созидающего, любви и ненависти. Честнее будет признать человека состоящим не из определенного количества частей, а из векторов – сотен и сотен направлений, редко, но пересекающихся друг с другом. Эти векторы, стремления, и будут побуждениями жизни, будут формировать жизнь. Действия, приведенные в движение подобными векторами, обретают смысл, только сталкиваясь с взаимным движением других людей.
И если одна воля не способна побороть другую, то рождается либо доминирование, либо компромисс.
Сами по себе эти побуждения лишены содержания, оценки и смысла – он рождается только во взаимодействии. Меч бандита и меч рыцаря отличается лишь рукой его держащей.
Из кратко представленных выше противостояний, особенно хотелось бы взглянуть на созидание и разрушение. Разрушительная природа человека, на первый взгляд, очевидна – человек с воистину детским в своей наивности воодушевлением искал и ищет новые способы уничтожения себе подобных. Когда первый человек впервые встретил своего родича , первым его стремлением было найти камень и кинуть его в чужака. Наша природа деструктивна. И все же созидательна. Разрушение невозможно без созидания. Нельзя убить то, чего нет. Нельзя поделить ноль, получив что-либо кроме нуля. Разрушение живет по правилам деления, созидание же обречено на вечное сложение. Будь мир устроен иначе, эти строчки никогда не были бы написаны.
Суть множества иных явлений также можно свести к этой заветной паре. Любое созидание признается позитивным, любому прибавлению человек склонен радоваться больше, чем убытку. Радуется ли человеку увеличению насилия, войн, голода? Нет. И все же в глубине своей мы боимся слышать лишь об убытке, пусть и убытке явлений негативных. Убыток ведет нас ближе к пустоте, небытию. Небытие страшнее смерти, оно значит отсутствие начала и конца.
Созидание же – главное оружие человека в борьбе с пустотой. Создавая что угодно, абсолютно неважно что, наполняя реальность явлениями, делами, материей человек возводит по кирпичику стену, отгораживая себя от ничего. Человек не способен жить без этого творения, ведь вся его жизнь складывается из него. Сотни людей в едином порыве, ненавидя и любя друг друга, разговаривая на сотнях языков, возводят великую стену, пытаясь убедить себя и других, что их реальность реальна. И лишь когда стена крепка, они отламывают от нее камень другой, чтобы доходчиво объяснить соседу, будто его реальность не совсем такая, как нужно.
Powered by Froala Editor
Powered by Froala Editor
ВОЙДИТЕ НА САЙТ, чтобы оставлять комментарии.
Комментарии пользователей
Превосходный персонаж в руках превосходного человека. Выдающаяся персона, приятная как для построения злых и беспощадных козней, так и для бокала вина за дружескими беседами в теплой обстановке.
Нет, теперь звучала настоящая музыка крови; по сравнению с ней любая другая когда-либо написанная музыка выглядит жалкими потугами на оригинальность. Она лилась в зал, и с ней пришли жар, теплота и запах далеких пожаров. Звуки барабанов становились все громче. К ним примешивались сложные контрритмы, скорее ощущаемые, нежели слышимые.
Морден стряхнул с плеча древнего фрака пылинку и вытянул руку. В руке появился высокий цилиндр. Он вытянул другую руку. Прямо из воздуха вынырнула черная трость с серебряным набалдашником, и он торжествующе сжал ее в ладони. А потом надел шляпу. Взмахнул тростью. Барабаны продолжали стучать.
Вот разве только… Возможно, теперь это были уже не барабаны, казалось, будто рокот исходит из самого пола, из стен или из воздуха. Барабанный бой был быстрым и жарким, и вы вдруг обнаруживаете , что ноги начинают двигаться сами собой, поскольку дробь будто проникала прямо в спинной мозг, минуя уши.
Ноги Коша тоже задвигались. Они громко отбивали на мраморном полу свое стаккато. Пританцовывая, он прошелся вперед. Морден кружился, Морден подпрыгивал. Фалды его фрака мелькали в воздухе. Черным пеплом распадалась фигура, обожженная силами живых и мертвых. А потом он приземлился у подножия лестницы, улыбнулся в последний раз своей акульей, довольной улыбкой человека, задумавшего очередную, непонятую никем шутку... и исчез.
На этот раз навсегда?
Персонаж - мертв. Отыгрыш завершен.
Мне как-то жаль, что я не разыгрался с данным персонажем, хоть и встречал его в роли. Это была эпичная единственная встреча, наполненная эмоциями. Мало, кто поймёт о чём я, но я говорю про Дикогорье в 2019 году, День Дракона. И та реплика сверху – это то, как я бы представил встречу Кэйма и Улкеша в загробном мире.
Я надеюсь, ты считаешь эту кончину для Мордена достойной. Press F.
Респект самому лучшему злодею нобла. Если на этот раз навсегда - значит, он победил...
Да лан харош угарать вставай давай))